постройкам, Женька вновь и вновь поглядывал на жуткие опоры, поднимавшиеся из воды. Он насчитал семь цилиндрических столбов, из которых торчали черные прутья арматуры, напоминавшие какое-то противоестественное чудовищное существо. И тут его словно молнией осенило — это же и было самое настоящее речное чудовище, которого никто не видел, хотя оно было у всех на виду! Разумеется, этот мост, несмотря на свою стилистическую дурноту и неуместность, тоже нес в себе отпечаток трансцендентного. Он был поразительно точным воплощением бездуховной культуры и того ужасного змея Калии со множеством голов, который обитал в реке Ямуне и который был повержен мистической силой Кришны.
Разница состояла лишь в том, что опровергнуть существование Калии и, следовательно, саму победу Кришны над этим змеем мог любой ученый остолоп, но опровергнуть победу простых жителей Вриндавана было невозможно, как невозможно было скрыть уродливые останки этого монстра.
Пройдя по берегу вдоль тела Калии, принявшего облик недостроенного моста, Евгений вошел в Кеши Гхат — этакий причал с бесконечными арочными галереями и ступеньками, по которым можно было спуститься к перевозчикам на деревянных лодочках с яркими флагами на бортах. Тут же располагались укромные комнатки с божествами, краны с умывальниками, узкие переходы со стенами, исписанными мантрами. В одном из таких переходов им повстречался пожилой вайшнав, который воодушевленно приподнял руку и громко поздоровался:
— Харе Кр’шно!
— Харе Кришна! — ответил Евгений, который уже подметил, что в деревне Вриндаван было принято здороваться именем Кришны.
На красновато-коричневых восьмиугольных плитах с геометрическим орнаментом и ложами для жертвоприношений реке Ямуне, крутились неугомонные обезьянки, доедавшие остатки подношений. Внизу у воды сидел мужчина с лепестками цветов на подносе. Он щепотками брал лепестки и бросал их в воду. Под аркой возле резных колонн медитировал, завернувшись в обычное шерстяное одеяло, неопрятного вида саньясин. Евгений спустился по ступеням к реке, побулькал в ней руки и умыл лицо.
— Обычно здесь проводятся обряды, но сегодня никого нет, — разочарованно произнес Титу. — Нам пора ехать дальше.
— Красивое место, — прищуриваясь от ярких лучей солнца, вздохнул Евгений. — Похоже, сюда надо приезжать на неделю, чтобы все осмотреть.
— Да, говорят, в этом месте скрыты тысячи храмов, — согласился Титу.
Они отправились обратно, но, проходя мимо колонн, услыхали скрипящий голос отшельника. Евгений не мог ничего разобрать и вопросительно взглянул на мистера Титу. Чтобы уточнить, о чем говорит саньясин, Титу задал ему пару вопросов. Бородатый старик что-то ответил, кивая седой головой.
— Старик говорит, что у тебя хвост коня, — улыбнувшись, перевел Титу Сингх.
Он похлопал себе по шее, указывая тем самым на волосы, собранные у Женьки в пучок на затылке. Судя по всему, этот пучок каким-то образом напомнил бродяге конский хвост. Но бородатый отшельник произнес гортанным голосом еще какие-то непонятные слова.
— Ладно, не обращай внимания на этого дедушку, — сказал Титу.
Евгений поклонился саньясину, нащупал в кармане сто рупи и положил старику на одеяло.
— А все-таки что он сказал? — не отставал от мистера Титу Евгений, пока они шли обратно к машине.
— Бывает, в старости ум слабеет, — рассуждал Титу. — Понимаешь, есть такая болезнь, грешно над этим смеяться.
— Но я не буду смеяться, честно.
— Ну, если тебе это так интересно, он сказал, что ты нашел хвост коня, который украли у одного слепого человека. Поэтому теперь этот слепой человек хочет тебя увидеть. Тогда я спросил у него — как этот человек тебя увидит, если он слепой.
— Хм, действительно.
— Он сказал, что очень просто — он увидит тебя во сне.
— Во сне? — переспросил Евгений.
— Да, во сне, — кивнул Титу Сингх. — Это тебе о чем-то говорит?
— Да как сказать, я не уверен.
— Ты что, нашел во сне конский хвост? — весело бросил Титу.
— Возможно, только это был очень длинный хвост… — пробубнил Женька. — Вернее, период очень большой математической последовательности.
— Мой тебе совет, выбрось это из головы, это же Индия! — хлопнул его по плечу Титу Сингх. — Здесь каждый рыбак знает, как накормить деревню двумя рыбами. Нужно их выбросить обратно в реку и дождаться, когда из икринок появится богатый улов.
Он открыл двери своего хэтчбека, и они медленно поехали по улочкам, по которым неспешно ходили босоногие люди. Они не пытались казаться тем, чем они не являлись, не пытались изображать то, что не считали подлинной реальностью. Поэтому с обыденной точки зрения все происходящее вокруг выглядело невозможным и почти нереальным. Прямо на пыльной земле под деревьями сидели индусы, осыпанные малиновой краской, которые дружно хлопали в ладоши, распевая «Харе Рамо, Харе Рамо». Из соседних храмов доносились удары мридангов и бубнов, они сливались с птичьими трелями, гудками машин и вскриками обезьянок, создавая пьянящее благозвучие, в котором растворялись любые тревоги, уничтожались последствия любых кармических действий и которым Вриндаван милостиво провожал своих гостей.
По дороге в Агру они останавливались у Врат Великолепия гробницы императора Акбара с ухоженным парком и напоенными влагой сочными лужайками, по которым гуляли цапли. Затем мистер Титу подъехал к белоснежному храму сикхов, возле которого встретил трех старых друзей, прибывших из Амритсара на оранжевом автобусе. Это были пенджабские сикхи с длинными бородами с проседью, умевшие спокойно смотреть в глаза и сохранявшие военную выправку. Когда Титу Сингх рассказал им, что везет в Тадж-Махал русского парня, они выстроились в ряд, обхватив друг друга за печи, и сделали снимок на память на фоне ярко-синего неба и белых куполов Гурудвары.
А потом была многолюдная Агра с обмелевшей Ямуной и замусоренными берегами, по которым бродили понурые коровы, создавая непередаваемый и обостряющий ощущения когнитивный диссонанс. Когда тут же подъезжаешь к восточному порталу Тадж-Махала, проходишь средь вереницы людей через царские врата — и видишь, как взметаются ввысь ослепительные фонтаны и поднимаются жемчужные своды величественного храма, воздвигнутого во имя любви и доставленного в этот мир прямиком из воображения.
Но Индия не была бы Индией, если бы просто шокировала твои чувства неземным величием, оставив в бездыханном потрясении от увиденного. После посещения Тадж-Махала нельзя приземляться на землю! Нет, нужно парить — парить в высоте как можно дольше, собирая и впитывая поэтические оттенки, которые открываются не сразу, а постепенно, как аромат бутона, состоящего из тысяч лепестков. И когда все лепестки раскрываются, ты попадаешь в Персидский сад с Малым Таджем, напоминающим драгоценную резную шкатулку изумительной красоты, и находишь здесь тот нектар преданности, от которого исходит поток кроткой, всепроникающей нежности. Он подхватывает тебя и переполняет гаммой самых сильных и чистых эмоций.
Ты находишься здесь и где-то там, в этом потоке, и над тобой во всю ширь расправляется тончайший
