— Я тебя слышу, — послышался в трубке мужской голос. — Хочешь новость? Было две, осталась одна. А в Москве так много красных спортивных сумок, коричневых курток и светлых париков. И тотчас же запищали короткие гудки.
— Черт, — Волин повесил трубку, закрыл глаза и, ткнувшись лбом в холодное стекло, забормотал: — Все, все, все, все. С ними ничего не случится. С ними ничего не может случиться. Все будет нормально. По стеклу постучали. Волин резко открыл глаза и выпрямился. Давешняя толстуха смотрела на него, едва не прижавшись к стеклу лицом.
— Так вы будете звонить или нет? — спросила она.
— Нет. Извините. Он вышел из будки и нетвердо зашагал к припаркованной во дворах «Волге».
— Может, вам врач нужен? А то шо-то вы бледненький, — прокричала ему вслед толстуха. Волин не слушал. Он вернулся к машине, остановился, оперевшись о капот, согнулся пополам, и его стошнило. Капитан-спецназовец выбрался из салона.
— Что? — Волин выпрямился, повернулся к нему. — Эта проб…ь там? — Он кивнул. — У тебя дома? — Он кивнул еще раз. — Прошляпили, — капитан оскалился страшно. — Прошляпили, твари.
— Нет. Он пришел вместо Катьки.
— В смысле, оделся так же, да? Волин кивнул.
— Марина снимала квартиру в нашем доме и занималась аэробикой вместе с Катькой. Походку-то заметила бы. А заметила она — заметил и Боря. На походку он меня и «купил». Ну и на одежду, конечно.
— Так, — капитан подумал, спросил быстро: — Сколько народу в квартире?
— Двое. Жена и дочь.
— Так. Дверь стальная?
— Стальная.
— Это плохо. Плохо, плохо, плохо. Капитан помял пальцами кончик носа.
— А если петли автогеном срезать? — предложил участковый.
— На десять минут всей работы.
— Нельзя. Во-первых, он может в глазок посмотреть. Увидит наших — убьет заложниц. Во-вторых, рама раскалится, начнет обивка тлеть. Запах по всей квартире пойдет. Ладно. Ничего. Главное, заложниц от двери отвести. Рванем аммонитовой шашкой, а парни спустятся на тросах с верхнего этажа и ворвутся через окна. Ухандокаем этого орла на раз, делать нечего. Он хрюкнуть не успеет — уже на том свете окажется.
— А как заряды крепить? — озаботился участковый. — Шум ведь.
— А лифт там зачем? Лифт будем гонять.
— Любые силовые действия только после того, как Люся и Катька окажутся вне опасности, — сказал Волин.
— Само собой, — серьезно кивнул капитан. — Само собой. — Он полез в салон, схватил микрофон передатчика: — «База» — всем. Снимайте оцепление, подтягивайтесь к «Дому». «Объект» уже внутри. С ним двое заложниц. — Высунулся из машины, спросил Волина: — Какой у тебя этаж?
— Четвертый.
— Окна куда выходят? На нашу сторону или на противоположную?
— На нашу. Три окна. По порядку: кухня, гостиная, Катькина комната.
— Справа от лестницы? Слева?
— Справа.
— Ага. Цапля-шесть, вызывает «База». Четвертый этаж, три окна. Справа от лестницы.
— «База», я — Цапля-шесть. Понял тебя. Окна темные, задернуты занавесками. Никаких признаков движения. Волин несколько раз глубоко вздохнул, сказал:
— Я пойду туда.
— А смысл?
— Там моя семья. Слово было сказано. «Семья». Куда он от них?
— А-а, ну если ты с этой точки зрения, — протянул капитан.
— Я должен быть рядом.
— Это если он тебя впустит. Может и на хрен послать.
— Я попробую.
— Пушку оставь. Не хватало еще снабдить этого урода «стволом».
— Да, конечно. Волин достал «макаров», положил на капот.
— Значит, слушай, — торопливо напутствовал его капитан. — Связи у нас не будет, поэтому договоримся следующим образом. Если почувствуешь, что «край», — врубай свет. Мы сразу войдем. Усек?
— Усек. Волин не очень хорошо соображал. Он сейчас думал о Катьке и Люсе, оказавшихся в руках психопата-убийцы. Реальность воспринималась им словно со стороны. Будто смотрел он страшное кино. Потому и отвечал механически. На «автопилоте».
— Нет, ты точно усек?
— Точно.
— Хорошо. Когда мы будем готовы к штурму, подадим знак: лифт тронется и тут же остановится, потом опять тронется и опять остановится. Два раза. Понял?
— Понял.
— Хорошо. Услышишь сигнал, сразу падай на пол. И постарайся как-то объяснить это своим женщинам. Сигнал — тут же на пол, плашмя и закрыть головы руками. Ясно? Лучше, если упадете под стены. Меньше шансов попасть под огонь.
— Понятно. Только, я тебя умоляю, не начинайте штурм, пока не выйдет Катька. Хотя бы Катька.
— Договорились. Кстати, постарайся приоткрыть занавеску. Получится — будет и вовсе замечательно. Снайпер сможет его «снять». — Капитан подумал, сказал: — Вообще, было бы лучше пойти мне. Я хоть в курсе, что и когда делать. Но она же тебя знает.
— Разберусь на месте, — отрубил Волин. — Тоже не первый год замужем. Я пошел.
— Давай, — капитан снова схватился за рацию: — «База» — всем. Подтягивайтесь, ребята. Цапля-шесть, если заметишь движение в окнах — докладывай немедленно.
— Цапля-шесть. Понял тебя, «База».
— Наш человек идет к подъезду. Смотри за ним внимательно.
— Понял, понял, «База». Вижу его. В окнах по-прежнему никакого движения.
* * *
Волин вошел в подъезд и удивился, насколько тот пустой и гулкий. Тишина стояла такая, что было слышно, как подвывает ветер в лифтовой шахте. Он пошел вверх, вслушиваясь в эхо собственных шагов. Сердце нервно бухало в пустой, как бочка, груди. Хоть бы кто-нибудь подал признаки жизни. Почему так происходит? Всю жизнь тебя нервируют привычные шумы. Один сосед слишком громко включает музыку, второй постоянно что-то сверлит, третий увлекся чеканкой и по три часа в день лупит молотком по железу, да так, что мозги на сторону сползают. Но, когда шум становится очень важным, когда он превращается в символ жизни, его нет. Именно из-за этой ирреальной тишины у Волина возникло чувство, будто, войдя в подъезд, он попал в другой мир. В мир, принадлежащий психопату. Здесь нет и не может быть шума, потому что нет других людей. Есть только Волин, Боря и две женщины. Небезразличные им обоим. Борин мир населен смертью. Смертью и страхом. Больше в нем не было ничего. Волин поднялся на площадку четвертого этажа и нажал кнопку звонка. Щелкнул замок, второй. Дверь открылась, и Волин увидел Люсю. Лицо белее мела. Глаза красные, веки опухли от слез.
— Заходи, — послышался из глубины квартиры мужской голос.
— Вообще-то, тебе не стоило приходить, но, раз уж пришел… заходи. Волин решительно переступил порог. Словно нырнул в гнилую стылую воду. Разом, с головой, так, что подвело сердце. Все окна в квартире были зашторены, с улицы не проникало ни капли света. Единственным исключением являлась кухня. Волин прошел в большую комнату. Здесь стоял диван, журнальный столик с плавящейся на нем свечой, стенка, телевизор на специальной подставке, два кресла, в одном из которых и устроился Боря. Левой рукой психопат прижимал к себе сидящую на подлокотнике Катьку, в правой держал нож. Лезвие упиралось в Катькину спину, как раз в районе сердца, чуть вдавливаясь между ребер. Волин остановился посреди комнаты, разглядывая маньяка. Он впервые увидел его настолько близко. Вчерашнее происшествие в больнице можно не считать. Тогда он еще не знал, с кем имеет дело. Катька, увидев его, почему-то побледнела еще больше, прошептала:
