хребта завоевателей. И пан Поросяцкий едва не лишился чувств от нового звука частых глухих мяснитских ударов. Уж ему-то, любителю наблюдать за казнями, сей звук был хорошо знаком. Только теперь казни подвергалось все его войско. И судьба быть казненным была уготована и ему.
Трясущийся от страха Эдмонд попытался вжаться в землю так, чтобы его не смогли рассмотреть под повозкой. Но вдруг понял, что пространство вокруг него слишком ярко освещено. Тут только до Поросяцкого дошло, что повозка над ним горит. Не иначе в нее попали горящие стрелы, от них занялась подстеленная солома, а затем и деревянные борта. Ужом, выскользнув из-под полыхающего над ним костра, пан делегат осознал, что его красные штаны выделяются слишком ярким пятном на фоне общего серого однообразия. По случаю он как раз вляпался руками в карванью лепешку. Подчиняясь инстинкту самосохранения, владетельный казимир принялся замазывать карваньим дерьмом свеже отстиранные портки. Когда лавина ночных всадников достигла пылающего шатра предводителя явившихся в их земли захватчиков, он уже лежал под кустом, претворившись трухлявым бревном. Весь, включая и лицо, перемазанный дерьмом, пан Поросяцкий в темноте действительно походил на валяющуюся под кустом колоду. Потому гоняющие разбегавшихся казимиров всадники и не обратили на него внимания.
Встреча
- Казимиры стоят перед холмом! – сообщил примчавшийся Филька. - К крепости незаметно не пройти.
- Что будем делать? – обвел взглядом товарищей Емеля, обрабатывающий раны лежавшему без сознания старшине. – Игнату нужен знахарь и покой. Нужные отвары и я сварить могу. Но не посреди леса же…
Пойдем к жилищу наших предшественников, - предложил Михаил, Имея в виду полу разрушенное строение на берегу впадающей в озеро речушки, на которое попаданцы наткнулись почти год назад. – Там потолок хоть и осыпался совсем, но стены, какие-никакие есть.
Так как ничего лучшего никто не предложил, потрепанный отряд росских партизан двинулся в обозначенном Михаилом направлении.
После устроенной засады в роще гледичий от отряда осталось семь человек, включая находившегося без сознания Игната. Зверобою достался сабельный удар, рассекший кожу на лбу, и две стрелы, в грудь и в спину. Стрелы засели не глубоко, но выдирать или вырезать наконечники, не было ни времени, ни условий. Потому товарищи просто обломали черенки, присыпали раны порошком из толченых антисептических трав и перевязали. Несмотря на то, что карванов было предостаточно, старшину приходилось нести пешком на сооруженных носилках. Но и так, как не старались товарищи бережно нести носилки, была опасность, что засевшие в теле стрелы разбередят жизненно важные органы. Игнат даже в беспамятстве стонал при каждом неосторожном движении.
Если бы не бывший казимирский хорунжий Войка, лежать сейчас зверобою мертвым в роще гледичий с отрубленной головой. Но об участи погибших товарищей росы не ведали. Знали только, что погибли те не зря. Погибли достойно. Отдали свои жизни так, как следует это делать каждому мужчине, если он настоящий рос.
В засаде принимали участие десять человек. Филька с Михаилом остались с карванами. Все понимали, что уйти невредимыми, шансов очень мало, но надеялись на суматоху. Договорились уходить каждый сам по себе, кому как представится возможность. Если же все погибнут, тогда Фильке с Михаилом следовало во что бы то ни стало добраться до Холма и предупредить о нашествии.
И ведь действительно ушли бы все невредимыми в поднявшейся суматохе, не появись на пути боковой дозор. Да и тот бы боковой дозор могли легко смять вдесятером. Но по уговору разбегались в разные стороны. Потому с дозором столкнулись только шестеро росов. Да и те выскакивали по одному, по мере того, как удавалось отловить в суматохе карвана. И получали стрелы от успевших сообразить казимиров, что незнакомые бородачи являются врагами.
Расстреляв все стрелы и спрыгнув с дерева, Войка не сразу ринулся прочь. Он попытался отыскать ненавистного пана Поросяцкого, очень уж хотелось снести голову делегату, грозившему издевательствами над родителями молодого Дзенько. Однако быстро понял, что в такой панической толчее он либо сам напорется на кошмарные шипы гигантских гледичий, либо его затопчут мечущиеся обезумевшие от ран карваны. Решив, что если волею судьбы ненавистный делегат выживет, то еще будет случай с ним поквитаться, Войка поймал невредимого карвана, вскочил в седло и бросился наутек. Одежкой он не отличался от обозных смердов, потому на беглеца никто не обращал внимания. Да и многие из уцелевших казимиров так же старались покинуть побоище и убежать как можно дальше.
Войка придержал карвана, когда его внимание привлекла случившаяся шагах в ста правее рубка. Он увидел здоровяка Бурелома. Буквально истыканный стрелами, тот махал саблей в гуще казимиров. Рядом топтался карван, к шее которого безвольно припал Игнат. Лицо старшины было залито кровью, из спины торчала стрела. Невдалеке лежали истыканные стрелами еще два тела, в которых молодой Дзенько узнал новых товарищей. Понимая, что ничем не сможет помочь, а лишь погибнет сам, он все же направил своего скакуна к месту схватки. Когда поравнялся с карваном старшины, казимиры уже свалили Бурелома. Кто-то из них тут же спешился и принялся истерично рубить саблей тело уже поверженного врага. Войка схватил повод карвана Игната и повлек его прочь. Парня никто не преследовал. Через час окружными путями он добрался до места сбора. Лишь там знакомый со знахарским делом Филька оказал посильную помощь старшине.
К полуразрушенному строению вышли за пару часов до заката. Благо заготовщики лещины и камня убрали рухнувшую крышу и расчистили все внутри старого дома. А на стены одной половины даже набросали длинных жердей, чтобы можно было отдохнуть в тени. Под этим навесом и обосновались остатки партизанского отряда. Они намеревались, как следует отдохнуть, а ночью попытаться пробраться в крепость.
Только устроили ложе для Игната и развели бездымный костерок во второй половине строения, как привязанные за стеной карваны панически закричали. Вбежал отправившийся за водой Кулема.
- Там… Там… - так и не сумев пояснить, что такое он там увидел, парень неловко поставил котелок на землю, выплеснув при этом половину тех остатков воды, которые не расплескал по дороге. Затем схватил прислоненную к стене рогатину и встал перед входом.
Росы поняли, что надо ждать нападения кого-то неведомого и, судя по выпученным глазам Кулемы, до ужаса
