предлагает мне взять другого…»
Голову вскружило. Насколько сильно было величие Схаала? Неужели он мог вернуть ей кого-то, с кем она рассталась?
Мать? Или одного из сыновей, что родились, так и не сделав ни вздоха?
Подругу и сестру, Голодную? Или…
Эйра сжала себе виски и опустила взгляд под ноги.
Разве нужно было просить о тех, с кем она уже попрощалась? Тех, кого уже отпустила под его подол? Образы зрели в памяти, вырастали и беспорядочно сменялись, превращаясь в грязь минувших лет.
Она уже оплакала их. Уже отпустила.
Теперь её сердце рвалось бы из-за Морая, но она не могла попросить Морая.
Тогда в груди громыхнуло, и она произнесла:
— Милостивый Схаал… оставь Скару. Прошу.
Величественного, мудрого, несравненного зверя — который полжизни промучился болью минувших ран ради своей любви.
— Он… — дрогнув, добавила Эйра, — …заслужил жизнь. Я ведаю, то воля богов, что драконы отправляются на восток. Но ты велик, мой тёмный супруг. Сделай так, как желается тебе; лишь позволь ему остаться, чтобы он и дальше мог охотиться и парить, озарять небеса криком и созерцать рассветы.
«Так я буду знать, что хоть какая-то часть Морая осталась на свете. И как бы ни была ужасна его судьба после смерти, его возлюбленный дракон будет жить; и я буду любить его тоже. Любить здесь, ведь там, за чертой, они никогда не смогут быть вместе».
Несколько минут девушка слушала тишину. Шепотки и гул исчезли. Так, словно она оглохла. Но Эйра терпеливо молчала, пока не прозвучал ответ.
Пламя иссякает в мире. Не может его быть больше. Только меньше.
«Он не принял мою просьбу», — поняла она и смиренно склонила голову. — «Драконы должны уйти».
Однако ты моя возлюбленная невеста, — беззвучные слова перебили её мысли. — И любовью твоей жертва твоя сильна. Оставь это пламя мне — мои персты погасят его, но возвратят жизнь.
Лишь помни, нить должна быть разорвана.
Прикоснувшись к ней в последний раз, мрак рассеялся. Грот опустел. Гудевшая доселе темнота оставила после себя лишь череп козла. Без нижней челюсти и без части затылка; череп был словно маска, что носили когда-то высшие жрецы Схаала.
В те времена, когда их ещё не смели равнять с одними лишь бедняками. Когда-то, когда они владели колдовством плоти и крови; стращали даже королей. Когда Жнец и его Шакаль ходили по стылым предгорьям.
Эйра содрогнулась от восторга и взяла череп в обе руки. Её мутило; но, расплываясь перед глазами, её новая регалия дарила ей счастье пуще диатрийской короны. Она подняла взгляд и упёрлась им в матовую чешую Скары.
Она была здесь, в гроте, на костях, у тела мёртвого дракона. Она чувствовала, что Рогатый Бог удерживает его.
Теперь оставалось лишь добиться того, чтобы Морай ушёл за черту. Тогда Схаал взмахнул бы длинным рукавом — и душа возвратилась бы в дракона.
Дракона без пламени.
Мурашки побежали по коже. О чём она попросила? Зачем? Опущенные веки Скары страшили её и манили. Она не могла забыть великолепия полёта и величайшего уважения к нему.
Но стоило ли ей вмешиваться в легендарный лётный брак Морая и Скары?
С другой стороны, имел ли этот брак смысл там, где расторгалось всё?
«Морай сам говорил, что мир без драконов опустеет. И пускай так угодно богам, ради меня Схаал пошёл на уступку. Он сохранит Скару в таком виде, чтобы ему не требовалось уходить».
От этого что-то расцвело в груди девушки. Она надела маску из козлиного черепа, ощущая невиданную доселе силу.
Она будет служить. Уйдёт далеко, в свои родные земли, и будет там славить Схаала, попирая чужих богов. И при этом душа её будет петь, осознавая, что где-то всё ещё летает Скара.
Дракон и человек.
— Да будет так, — прошептала она.
Сегодня она обрела статус Жницы — живой служащей мёртвого, избранницы Бога Горя.
18. Эшафот
Под домашним арестом Морай откровенно скучал. Он просто сидел в своей же комнате; под окнами и под дверьми его стерегли рыцари Астралингов. Прибывший Каскар был принесён на деревянном кресле. У него не хватило сил даже для того, чтобы как следует вмазать кузену по лицу.
— Сроку тебе до вечера! — простонал измученный лихорадкой марпринц. — Разберёмся, что тут у тебя — и сдохнешь на площади Божьей Милости!
Каждое слово давалось ему с трудом. Каштановые кудри слиплись в чёрные сосульки, глаза запали, язык путался в зубах.
«Каскару не откажешь в упрямстве. Он может уломать даже Схаала подождать ещё немного, лишь бы успеть запечатлеть свою победу — и отомстить за отца».
— Жду-не дождусь, — усмехнулся Морай в ответ.
В холле звенели шпоры и мельтешили адъютанты. Весь Покой наполнился суетой вражеского командования.
Морай поймал взгляд одного из сопровождающих Каскара. Это был доахар, сэр Миссар Линн; Морай узнал его. Будто в зеркало посмотрел: тот был старше, но в нём за тёмными прядями волос и тяжёлой челюстью угадывалась стать и ретивость настоящего Тарцеваля.
И в глубине глаз, наверное, тоже была такая же краснота.
— Марпринц, умоляю, дозвольте мне обкарнать этому демону пальцы, — хрипло произнёс доахар. Он весь пылал тёмным огнём ненависти.
Куртуазный Каскар поиграл желваками и брезгливо посмотрел на Морая. Тот был поставлен на колени гвардейцами. То и дело рыцари норовили ткнуть его в спину, чтобы он клюнул носом пыльный ковёр. Всякий мечтал отыграться на Безакколадном.
Но прославленная честь Астралингов не позволяла им такого удовольствия.
— Нет, Вранг потребовал не причинять ему вреда до казни, — процедил Каскар. — И мне пришлось согласиться, ведь сам он тоже плох. Все мы, чёрт возьми, тут смотрим в зеркало, а видим Схаала.
Морай расхохотался, но генерал Астралингов отвесил ему смачную пощёчину, и он примолк, прикусив язык.
После этого маргот, собственно, был заточён в собственной спальне. Его стерегли не столько для того, чтобы он не смог сбежать; сколько для того, чтобы к нему не ворвался кто-нибудь из рыцарей и не прикончил его. Целое поколение альтарских воинов выросло на желании отомстить ему за убитого отца или угнанную в рабство мать.
Иногда он смотрел в окно. Там происходило много интересного. Суетились латники, командиры подсчитывали добычу, разведчики выискивали тайные ходы. Один раз показалась и леди Ланита; прекрасная леди пробежала по вытоптанной земле. Её допустили в Покой лишь после того, как воины Астралингов тщательно осмотрели каждый уголок.
На ходу она обернулась и что-то приказала личной гвардии. Те покивали. А после отправились убивать свору Морая.
Слушать визги гьеналов ему стало тяжело. Он сел на
