Книга Война - Лора Таласса

Война

Танатос стоит передо мной с таким видом, будто ждал меня. Он выглядит не удивленным, а… разочарованным.

– Нет, – говорит он.

Воздух вокруг шевелится, колышется. Мы везде и одновременно нигде. Столько голосов доносится сюда, столько лиц мелькает. Человеческий род, который мы поклялись уничтожить, все еще кишит вокруг.

– Зачем ты здесь? – спрашивает Танатос. Темные крылья вздымаются за его спиной.

– Сам знаешь, – зло бросаю я.

Он окидывает меня взглядом с головы до ног.

– Ты должен исполнять свой долг.

– Я исполнял, – делаю шаг вперед. Людей даже такая ничтожная демонстрация силы приводит в трепет, но Смерть даже не вздрагивает. – Я хочу ее вернуть.

Он опускает голову. Прядь черных волос выскальзывает из-за уха.

– Я никогда не видел, чтобы ты нуждался в человеке.

Смерть ничего не знает о любви, во всяком случае, пока. Он не бродил по земле, как я. Это ощущение знакомо только тем, кто жил.

Мой голос становится тише.

– Она отмечена, – говорю я вместо объяснений. Это он поймет.

Однако Танатос остается невозмутимым.

– Она выполнила свое предназначение, и теперь ее призвали домой.

Я чувствую, как внутри что-то надламывается от этих слов. Ее дом – я, а не Великая Вечность.

Я шагаю ближе, хватаю Смерть за плечо и крепко сжимаю. Мы с ним всегда были близки. Конечно, он пойдет мне навстречу – мы всегда шли навстречу друг другу.

– Умоляю, – тихо говорю я, – верни ее.

Глаза Смерти сужаются.

– Когда это ты кого-то умолял? – Кажется, это вызывает у него отвращение. – Мой непоколебимый мстительный брат, ты сам берешь то, что тебе принадлежит.

Но это я сам взять не могу.

– Прошу тебя.

Крылья Танатоса расправляются, затем снова опускаются. Он заинтригован – это уже лучше, чем равнодушие.

– Мы оба знаем, что она не может жить, – говорит Смерть. – Это не наша работа.

– Ты же пощадил женщину Мора.

– Исключение, и снова я этого делать не стану, – говорит Смерть. – К тому же его женщину еще можно было вернуть. Твою – нет.

– Она уже перешла? – спрашиваю я, и отчаяние вновь охватывает меня. Конечно, она перешла. Должно быть, отлетела в тот же миг, как только жизнь освободила ее из своих тисков.

Брат смягчается.

– С ней все хорошо. И с ребенком тоже.

Ребенок. Мой ребенок.

Когда я впервые проснулся мужчиной, а потом сражался – все это время я думал, что мне нечего терять. Думал, что цель оправдывает средства. Люди – все люди – были обречены. В этом не было ничего личного. Теперь я чувствую, что мои прежние убеждения душат меня.

– Я сделаю все, что угодно.

Губы Смерти сжимаются.

– Ты можешь сделать только одно.

Я стою не дыша.

– Отдай свой меч, Война.

Мою единственную цель, мои бытие и личность, слитые воедино.

«Сдайся». Единственный знак, начертанный на Мириам. Втягиваю воздух сквозь зубы. Он всегда знал. Это я был глупцом, не ведающим сомнений. Упивался непоколебимой уверенностью в том, что Мириам моя по божественному праву, и ничто не сможет этого изменить.

Ничто не сможет этого изменить. Это еще не конец. Так не должно быть.

«Сдайся».

Ничто не дается без жертв – тем более это. Мириам была права: любовь и война не могут существовать рядом. Я могу получить одно или другое, но не то и другое сразу. Моего меча не было со мной, когда я покинул Землю, но сейчас он здесь, в ножнах, словно мы никогда и не разлучались. Я протягиваю к нему руку. Металл поет, когда я вынимаю оружие из ножен.

– Значит, таков твой выбор, – говорит Танатос и в его голосе звучат любопытство и разочарование.

– У меня нет выбора.

Попытаю теперь счастья среди смертных. Заблуждающихся, непонятных смертных. Я протягиваю меч рукоятью вперед. Танатос хочет взять его. В последний момент я снова отвожу руку с мечом.

– Ребенок тоже должен вернуться.

Темные глаза Смерти изучающе смотрят на меня.

– Зачем тебе это, брат? Она была еще только далекой возможностью.