России может катастрофически сказаться на его финансах. Митчелл пообещал сделать все от него зависящее и был удивлен, заметив на лице Фридриха искреннее смущение. Фридрих написал в Берлин д’Аржану прочувствованные, полные философского смысла строки: «Будь я убит под Колином, то уже достиг бы гавани, и никакие штормы больше не были бы мне страшны». Живость и стилистика писем Фридриха, написанных непосредственно после Колина, показывают короля не потерявшим присутствия духа. Но судьба обрушила на него еще один удар. Его мать уже некоторое время была больна, а 28 июня Фридрих получил известие о ее смерти. Его горе было безграничным.
В течение нескольких недель Фридрих анализировал создавшуюся стратегическую обстановку. Одни опасности, грозившие Пруссии, носили непосредственный характер, другие находились в некотором отдалении. Самой прямой угрозой, конечно же, были Даун и его армия в Богемии, которая могла вторгнуться через Ризенгебирге в Лусатию, занять Южную Саксонию и угрожать собственно Бранденбургу. Фридрих полагал, что выделил достаточно сил Августу Вильгельму, чтобы он справился с этой опасностью, по крайней мере до тех пор, пока и сам не придет на помощь. Король попросил брата постараться удержаться в Богемии, если удастся, до середины августа. Очень важно, говорил он, прикрыть пути на север и обеспечить защиту складов и хранилищ — вся армия зависит от них. Если австрийцы пойдут на север, Августу Вильгельму следует занять сильные позиции, чтобы, подвергшись нападению, он мог встретить противника в выгодных для себя условиях, и после этого он должен стать в тылу австрийцев и создавать для них угрозу быть отрезанными. Фридрих не мог дать ему детальных указаний по развертыванию войск, потому что все будет зависеть от действий противника в этом районе. Поэтому, когда Август Вильгельм в июле написал письмо и спросил, как ему следует маневрировать, Фридрих ответил, несомненно, с некоторым раздражением, что не может дать конкретных предписаний. У его брата есть разумные генералы и поставленная королем цель, которой следует добиваться.
В марте далеко на севере и западе французы силами почти в 70 000 человек под командованием графа д’Эстре начали марш к Рейну. Затем они двинулись через Вестфалию на Ганновер, а на их пути оказались небольшие силы ганноверцев под руководством герцога Камберленда, командовавшего противостоявшими французам войсками в сражении при Фонтенца. Фридрих неоднократно горько сожалел, что практически ничем не может ему помочь, хотя небольшое количество прусских войск было выделено в помощь герцогу, но они были вскоре отозваны из армии наблюдения. 16 июля французы форсировали реку Везер.
На севере Швеция теперь также готовилась поддержать военными силами большую коалицию Кауница. 17-тысячный корпус влился в состав экспедиционных сил, нацеленных против Померании, где Швеция имела территориальные претензии. А на северо-востоке зашевелилась громадная русская армия, которая под командованием Апраксина теперь и в самом деле двигалась к Восточной Пруссии. Противник, таким образом, угрожал вторгнуться в Северную Германию с двух, если не с грех, направлений. Тем временем еще одна французская армия под началом Шарля де Роана, принца Субиза, наступала на восток из района Страсбурга для взаимодействия с имперской армией, Reichsarmee, созданной по решению имперского конгресса в Ратисбоне, чтобы разделаться, возможно, окончательно с королем Пруссии.
«То не армия, — писал Наполеон, — защищала Пруссию на протяжении семи лет. То был Фридрих Великий». Будет немало случаев, подтверждающих эту истину, и первый из них — месяцы, последовавшие после Колина.
Прямая угроза — австрийцы в Богемии и уязвимость прусских складов и хранилищ в Лусатии. В середине июля, в то время как французы в Ганновере наступали на войска Камберленда, Август Вильгельм вследствие неумелого маневрирования утратил важный узел дорог, Габель, к северу от Ниемеса и открыл превосходящим силам противника путь на Циттау, к северу от границы, где располагались важные склады пруссаков. Ситуация в Лусатии, таким образом, стала катастрофической. «Ты заставил меня дорого заплатить за доверие, оказанное тебе», — написал Фридрих в ярости. В последующих письмах также звучала глубокая горечь: «Ты никогда не будешь не кем иным, кроме как бездарным генералом!» В письме к Вильгельмине он говорил о sottises[205] их брата. Фридрих помчался из Лейтмерица в Лусатию повидаться с Августом Вильгельмом и сказать тому, что он больше никогда не будет командовать армией. Принц Пруссии был, говорил Фридрих, подобен капризному ребенку. Август Вильгельм заявил, что уедет из армии, король ответил жестким письмом: «Ты хочешь сбежать? Упорхнуть, когда мы сражаемся? Пока мы сражаемся, чтобы сохранить Пруссию для тебя и твоей семьи? Стыдись до глубины души того, что намереваешься сделать!» Позднее Фридрих заверил Августа Вильгельма, что не обвинял его в трусости, но слова были жестокими и многим казались несправедливыми. Произошедшее вызвало толки в Берлине. Как бы там ни было, вся армия оказалась под угрозой и ее снабжение в опасности из-за неумелых тактических действий. 30 июля он написал, что его брат своим mauvaise conduite[206] поставил все в отчаянное положение.
Август Вильгельм был возмущен таким обращением и считал его несправедливым. Его друзья полагали, что он получил неверные указания, а жестокость Фридриха, вероятно, связана с его душевным состоянием после Колина. Уехав из армии, Август Вильгельм через год умер от удара. Когда Фридриху об этом рассказали, он горько плакал, а потом долго в одиночестве скакал верхом. Он направил брату ясные инструкции, особенно относительно Циттау, но тот придерживался иного мнения, и теперь, после тех ужасных писем, он мертв. Август Вильгельм, говорил Фридрих, обладал лучшей в мире душой, но был нерешителен и всегда чрезмерно волновался. Фридрих знал, что Генрих, который был особенно близок с умершим братом, возмущен случившимся, и написал ему письмо, в котором выражал сожаление; по трещину, возникшую в их отношениях, ликвидировать так и не удалось.
Беспокойство, однако, вызывали 100 000 австрийцев, разместившихся к северу от Циттау, в Лобау, и Фридрих решил их атаковать. Не делать этого его убедил принц Генрих. Он указал королю на стратегическую ситуацию, опасности, грозившие со всех направлений, неясную обстановку в Ганновере и Восточной Пруссии, информацию о свежей французской армии на западе и на сомнительность исхода сражения с австрийцами в данный момент. Фридрих любил и уважал Генриха, который никогда не подвергался третированию со стороны отца, Фридриха Вильгельма. Фридрих считал, что Генрих несколько (клонен к пессимизму, но любезен, всегда изыскан и наряден, величав, как король. Он принял его совет. Король решил, что австрийская позиция «inattaquable»[207]. Он не стал нападать на армию Дауна. Фридрих перебрался в Дрезден и разослал новые приказы. Он предпринял необходимые меры, чтобы прикрыть Силезию, —
