— Бану, — кратко поцеловал. — Все хорошо?
Бансабира кивнула, улыбаясь.
— Бану, — поздоровался Хабур. Их отношения после бракосочетания с Маатхасом быстро перетекли в теплое дружеское русло. Женщина улыбнулась в ответ.
— Вести из столицы, — объяснил тан. — Раман Кхазар скончался. Коронация Кхассава назначена на первое марта.
Бану переменилась в лице: неожиданно. Сагромах провел её к столу, посадил между собой и братом.
— Стало быть, — Бансабира распрямила плечи, — Гавань Теней?
Сагромах молча кивнул с вдумчивым выражением на лице.
— Направление кораблю задает капитан, — размеренно проговорил тан. — Прошлый отпустил руль, и за него ухватилась девчонка, которая ни разу прежде и на лодке-то не каталась вдоль берега.
Хабур тоже кивнул:
— Идеальный способ дать Кхассаву понять, что ему таны не простят того попустительства, которое допустила его мать.
— Но ведь не все знают о вмешательстве Тахивран, — резонно заметила Бану. — Многие могут вполне искренне верить, что все произошло будто само по себе. Или винить во всем Шаутов. Или меня.
— Достаточно того, что правду будет знать раман, — сказал Сагромах. — А вслед за ним могут узнать и те, кто еще не в курсе.
Бану соглашалась.
— Тогда надо решать, кто из нас поедет.
Маатхас с интересом наклонил голову, и Бану пояснила:
— Если поедешь ты, все таны как один возьмутся болтать, что я больше не та, стала домашняя квочка, трясусь вокруг детей. В целом, это легко можно использовать со временем, если потребуется. Если поеду я, все начнут тебя жалеть и насмехаться, что сидишь у жены под юбкой, боясь высунуть голову.
— А если вы поедете оба? — спросил Хабур.
— Наилучший вариант, — тут же признала Бану. — Но…
— Дети, — пригвоздил Маатхас. Бансабира набрала полную грудь воздуха:
— Я могу отозвать Руссу с границ, и Хабур останется с ними.
Хабур улыбнулся самым краешком губ.
— Тогда вдвоем? — уточнил Сагромах.
Бансабира качнула головой:
— Вообще-то, я давно не была дома.
Хабур видел, как брат поджал губы. Са терпеть не мог, что Бансабира еще не приучилась считать домом и его чертог тоже. Но напоминать об этом, кажется, не время.
— Надо отправить половину моей охраны в Пурпурный чертог. Не то мои хаты опять распустятся, а солдаты разжиреют, — по-честному созналась танша.
Они засмеялись вместе.
— Тогда у меня предложение, — вступил Сагромах. — Я дождусь Руссу, и вместе с ним и Гистаспом отвезу Шиимсага и Шинбану в Пурпурный чертог, после чего поеду в столицу. Коронацию пропущу, но ты поедешь вперед и извинишься.
— И поскольку твое здоровье только начало восстанавливаться, — Хабур поймал мысль тана, — я поеду с тобой. Вместе с охраной, конечно.
— Точно.
Бансабира потерла подбородок, взвешивая за и против.
— Дети слишком маленькие, чтобы возить их туда-сюда, особенно посреди зимы. Пусть будут здесь. Ты поезжай в пурпурный чертог сразу, вместе с нами. А когда Русса приедет сюда, они с Гистаспом и всей братией охраны и родственников со стороны дома Маатхас наверняка смогут защитить близнецов. Идет? — спросил танша в конец.
Сагромах нахмурился, повел перед собой рукой, будто что-то перемещая в воздухе.
— Хабур? — глянул он коротко. Тот развел руками в простом жесте: как скажешь.
— Тогда решено, — Маатхас с каким-то воодушевлением припечатал пальцами по столу. — Найдешь Гистаспа?
Хабур понял. Он усмехнулся в усы, поднимаясь из-за стола.
— И распоряжения по подготовке в путь тоже отдам.
Маатхас сделал жест рукой:
— Нет-нет, останься, — попросил и подал ту же руку Бану. — Увидимся, — простился тан.
За окном холодил последними всполохами по-настоящему ледяного, острого, как коса, ветра январь. И, наблюдая, как таны плечом к плечу идут к выходу, чтобы наверняка провести больше времени наедине и с детьми, Хабур теперь улыбался, не пряча счастье под усами. Бансабире чертовски шел этот лазурный утепленный плащ и распущенные волосы цвета белого золота, как и положено госпоже высокого дома. Этот плащ ей подарил Сагромах, впервые настолько довольный полнотой жизни и вознагражденный за все лишения, которые пережил на пути к ней.
Хабур поднялся снова, когда за танами закрылась дверь. Бесценно иметь настоящую семью.
Семью, в которой, даже в редкие минуты несогласия, чувствуешь себя своим среди своих.
* * *
Прощание было трудным и болезненным. Никогда человек не понимает силы чувств столь сильно, как, когда тот, кто вызывает их, исчезает из поля зрения.
Бансабира поднималась в седло невиданно медленно. И не потому, что подводило здоровье после родов, но потому, что отпустить державшую до последнего ладонь Сагромаха казалось женщине равносильным отрубить собственную.
Хабур наблюдал за ней всю дорогу, скорее по привычке. От того, что кто-то был столь открыт и щедр к его дорогому младшему брату — молочному, кровному, какая разница! — согревалось в его груди.
* * *
В Гавань Теней Бансабира, сопровождаемая частью охраны Маатхаса во главе с Хабуром и собственной братией во главе с Валом, прибыла едва ли не первой. Кроме неё до столицы пока добрался лишь отец действующей раману тан Аамут.
Бансабиру Кхассав встретил лично. Вместе с женой, на лице которой застыло недовольное выражение.
— Тану Яввуз! — приветствовал он. — О, или правильнее, тану Маатхас.
Кхассав сиял, улыбаясь обворожительно.
— Я совсем запутался, — сокрушенно пожаловался он, разводя руки, будто для объятий, когда Бану спешилась.
Хабур тоже уже был пеш, и тут же загородил собой родственницу.
— О, — тут же ретировался Кхассав. — Не хотел обидеть. А…? — он поглядел на Хабура повнимательней. — Я что-то пропустил? Когда прошлому Маатхасу наследовал кто-то из его родичей?
— Хабур, — спокойно позвала Бану, и тот отошел в сторону. — Молочный брат Сагромаха, — представила танша. — Рада видеть вас в здравии, раман, — она протянула руку, и Кхассав не
замедлил пожать.
— Я могу проводить вас? — Кхассав не торопился отнимать длань.
Бансабира усмехнулась, совсем как девчонка:
— Ну сколько раз говорить, государь…
— Я еще не государь, — заметил Кхассав.
— Кого волнуют формальности? — отозвалась Бану. Глаза Кхассава окончательно загорелись, озорно, почти по-мальчишески. — Ладно, государь, — настояла танша, — с нашей последней встречи мало что изменилось: ваша супруга и так жутко недовольна тем, что вы приближаетесь ко мне ближе, чем дальность полета стрелы, а законы нам препятствуют.
