Да она те зеркала зубами прогрызет!
Амальгаму их об кислоту три раза!
* * *
Девушки успокаиваются еще не скоро. Матильда, плюнув на все, раздирает на тряпки свадебное платье и стелет его на зеркальный пол.
– Садись.
– Тильда, где мы?
– В… в большой заднице. Подозреваю, что так. Что ты помнишь со свадьбы?
Найдя сестру, Матильда уже начала сопоставлять и взвешивать.
– Анжелику. С… пистолетом?
– Ага, эта дебилка стреляла в нас. Надо полагать… видишь, где пятно?
– Д-да… зеркало?
– Однозначно зеркало.
– Пуля его пробила, разбила…
Матильда задумалась.
– Разбить – определенно разбила. Но не пробила, это уж вряд ли. Я это зеркальце помню, его вместо бронежилета употреблять можно, там оправа – дай боже…
– Думаешь?
– Примем за гипотезу. Мы живы, а вот зеркалу пришел полярный лис. Песец то есть. Моему. А что с твоим?
– А что с ним?
– Можно только догадываться. Но судя по твоей ночнушке…
– Ой. Да…
– Ты спала, я бодрствовала, что там ночью произошло – черт его знает. Но похоже, что расколотили два зеркала.
– Одновременно?
– В природе еще и не такое бывает, – со знанием дела ответила Матильда. – Совпадения… вряд ли. Ты нашла свое зеркало – я свое. Ты оцарапала руку – и я тоже. Мое зеркало разбилось, и твое, надо полагать, – тоже.
– И что нам теперь делать? – Малена, кажется, решила разрыдаться и уже предварительно засопела.
– Думать, – утвердила Матильда. – Думать и только думать, потом прыгать будем.
– К-куда?
– Не куда, а зачем… так, если эта тряпка идентична… хорошо, что я всяких фэнтезятин насмотрелась. Где она, чер-р-р-р-рт!
– Кто?
– Вот!
Матильда торжественно предъявила булавку, которую лично подколола к подолу платья головкой вниз. От сглаза.
Суеверие?
Да и фиг с ним, просто когда еще человеку не позавидовать, как в день свадьбы? И вообще, значит, булавка – суеверие, а общаться со своей половинкой из другого мира – это суровая реальность, ага…
– Давай сюда палец.
Мария-Элена кивнула.
– Ой.
Матильда проколола ей палец, потом так же кольнула свой, подождала, пока выступит алая бусинка крови…
– Давай сюда руку. Чтобы кровь соприкоснулась.
– Х-хорошо…
Чутье Матильду не подвело. Кровью это началось и кровью продолжилось.
Стоило рукам девушек соединиться…
* * *
Это было похоже на удар молнии. Ясность, простая и беспримесная, которая открывается… вот смотришь иногда – и звучат слова. И ты понимаешь – это истина.
Или говоришь что-то такое, словно на миг пифия отдала тебе свой дар, то ли в награду, то ли в проклятие…
Это бывает.
И сейчас девушки осознавали на двоих одно и то же.
Миры чем-то напоминают зеркальный шар со множеством граней, их зеркала связали два мира. Но если бы Матильда и Малена не были отражениями друг друга, ничего не получилось бы.
Они одинаковы.
Не сестры, нет… если бы можно было провести генетический анализ, они были бы близнецами. Или – одним и тем же человеком, все же у близнецов есть свои различия.
Зеркала связали их, а разбившееся зеркало… оба зеркала – они порвали эту связь.
Порезали ее в клочья острыми зеркальными осколками. И именно сопротивление вышвырнуло девушек сюда.
Они не хотели, не собирались терять друг друга.
Но…
Матильда, не расцепляя рук, кольнула булавкой еще и другой палец, уже на левой руке. Коснулась кровью ближайшего зеркала.
– Смотри!
Больничная палата.
Какой-то здоровущий прибор в углу.
На кровати свернулась Беська. Рядом, на стуле, сидит Давид. Он держит руку неподвижно лежащей девушки в своих ладонях и что-то говорит. Что?
Не слышно. Но можно догадаться.
Зовет? Молится?
Люди в таких ситуациях неоригинальны.
– Дай булавку, – попросила Малена.
И, в свою очередь, коснулась зеркала окровавленным пальцем.
Это – не палата. Это их спальня, в городском доме. И снова – бледная, словно смерть, девушка лежит на кровати, а рядом с ней сидит маркиз Торнейский и что-то говорит, сжимая ее руку. И…
– Кота он откуда взял?
Серая и хвостатая копия Беськи так же пыталась придушить девушку путем заползания на шею. Лапы вообще по-хозяйски положила, чуть не в рот.
– Значит, и здесь, и там, – подвела итог Малена.
И посмотрела на сестру.
– Что мы теперь будем делать?
– Возвращаться, Малечка.
– Н-но…
Мария-Элена поежилась.
Как и Матильда, в этом зеркальном лабиринте она понимала главное.
Зеркала – разбиты.
Они больше не смогут поговорить. Никогда…
И она никогда не увидит Матильду, Давида, Беську… никого не увидит… для нее навсегда закроется этот мир. Такой странный, но такой притягательный.
Матильда вздохнула.
– Мы не можем оставаться тут надолго. Без воды человек может прожить три дня, меня-то поддержат, а вот ты умрешь… я не хочу. Черт… я не смогу без Рида! Малечка, ты сделаешь его счастливым?
– Я – не сделаю, – медленно отозвалась Малена. – не смогу. Только ты…
Здесь и сейчас девушки думали одинаково.
– Только я… и с Давидом я никогда не уживусь, ты же понимаешь…
Малена и это понимала.
Тихая жизнь семейной женщины – не для Матильды, рано или поздно ее потянет на подвиги. Слишком она вспыльчивая, умная, резкая… хоть они и отражения, но такие разные!
Рид смог бы с ней справиться. Просто потому, что Матильда его любит до беспамятства. А вот Давид… у него свои мысли о месте женщины в семье, в мире, в обществе – и эти мысли почти идеально совпадают с позицией Малены.
Девушки переглянулись.
– А я смогу? – на этот раз искренне сомневалась Матильда.
А вот Малена и не сомневалась. Ее сестричка обязательно справится. И…
Это когда с бухты-барахты, тогда сложно. Если бы их просто поменяли местами, ни одна из них не справилась бы, загремев в психушку.
