«Что это за страна! Захватчик застраивает ее виллами и гаражами.
и с этим ничего не поделаешь.
Они вдруг замирают, пытаясь вслушаться, как она дышит во сне.
(Колетт, автор XX века) Книга, которую вы только что прочли, содержит огромное количество фактов, и автор, для того, чтобы раскрыть основную тему, не мог позволить себе «растекаться мыслью», вдаваясь в подробности. К сожалению, в отдельных местах это привело к тому, что лица и факты упоминались в тексте без каких-либо объяснений и могли быть понятны только знатокам и специалистам. Всюду, где достаточно было дать краткую справку, мы исправили положение, делая примечания.
Но одна из тем, затронутых в книге, напрямую связанная с судьбой основных персонажей, не была изучена автором достаточно для того, чтобы дать более-менее объективную характеристику. Потому возникла необходимость в более пространном комментарии. Речь пойдет даже не о двух графах, а о трех, поскольку отец и сын, последние графы Тулузы, были неразлучны, и их судьбы неразделимы.
Юг и север Франции очень долго были отдельными странами, и следы этой отдельности сохранились до наших дней, несмотря на семьсот с лишним лет, прошедших от момента объединения. Прошло оно очень тяжело, с кровью и слезами (о том вскользь свидетельствует и книга Нэнси Голдстоун), и обошлось южной стороне намного болезненнее, чем северной — достаточно прочесть приведенный выше эпиграф, чтобы понять, как велико было потрясение. Потому эта тема до сих пор, по сути, замалчивается французской историографией (северной): практически нет ни художественных, ни научно-популярных книг, которые можно было бы порекомендовать читателю. А в тех немногих научных работах, какие существуют, оценки людей и событий иногда диаметрально противоположны, в зависимости от того, какими источниками пользовались авторы — южными или северными. Судя по всему, Нэнси Голдстоун добралась как раз до северных.
Юг как таковой состоял из трех отдельных частей, которые во времена Древнего Рима составляли три римских провинции. Несмотря на то, что в период феодальной раздробленности их границы менялись, какие-то владения сливались и вновь расходились, исходная ситуация сохранилась к XIII веку: это были Прованс, Лангедок и Аквитания. У Прованса имелся собственный вход к Средиземному морю (нижнее течение реки Роны, порты Марсель и Ницца), у Аквитании был выход к Атлантическому океану (Бордо и др. порты), Лангедок располагался посередине — через него проходили торговые пути, прежде всего по реке Гаронне, от одного моря до другого. Основная часть области, получившей после присоединения к владениям французских королей имя «Лангедок», охватывалась графством Тулузским.
У графов Тулузских на протяжении веков было много недругов, они многим мешали — чтобы это понять, достаточно взглянуть на карту того периода. Однако хуже всего досталось двум последним графам — Раймонду VI и его сыну Раймонду VII.
Прованс имел своих графов, свои источники дохода, свою историю. Его основные города, как и Тулуза, возникли в виде племенных поселений галлов еще до вторжения римлян. Читая о различных событиях ΧΙΙ-ΧΙΠ веков, важно помнить, что Арль и Тулуза к этому времени просуществовали уже тысячу с лишним лет (впрочем, как и Париж, зародившийся точно так же), а Марсель — более полутора тысяч. Во времена Карла Великого, собирателя земель, графство Тулузское и герцогство Аквитания стали вассалами франкского короля, но при его потомках эта зависимость стала чисто номинальной, поскольку южные земли были богаче и сильнее северного домена королей. Прованс в силу сложных династических взаимоотношений стал территорией, вассальной императорам Священной Римской империи, то есть королям Германии, но эта зависимость была еще более номинальной.
У современников с севера, вступавших на земли всех этих грех областей, не оставалось ни малейших сомнений, что они попали совсем в другую страну: там был иной менталитет, иные нравы, обычаи, язык, законы, даже одежда. Это объяснялось четырехсотлетним присутствием римлян (с I века до н. э.), близостью Средиземноморья, а значит, и арабского Востока, а также преобладанием галльского (кельтского) элемента над франкским (германским). А вот южане, взаимно пересекая границы своих земель, особой разницы не видели — они все говорили на одном языке и в прямом, и в переносном смысле. Тесные контакты, разумеется, вызывали и различные конфликты, но в экономическом отношении южные земли представляли собой единый регион.
Все, что касается отношений между Провансом и Лангедоком, автор «Четырех королев» подает в сильно упрощенном виде. Длительного и постоянного противостояния между этими доменами не было. Графы Тулузские никогда не притязали на Марсель, который был богатой и независимой купеческой коммуной, его доходы определялись морской международной торговлей, и он лишь номинально подчинялся графам Прованса. Тем более вряд ли он подчинился бы кому-то другому — с Марселем было выгоднее дружить, чем воевать. На Прованс как таковой графы Тулузы также не посягали, но издавна владели там землей.
В ΙΧ-Χ веках Провансом правила местная династия, которую позднее сменили выходцы из Каталонии. Графами Тулузскими к этому времени стали правители из рода графов, прежде владевших небольшим городом Сен-Жиль на берегу Роны, у самых границ Прованса. Около 990 года дочь Рубо, брата Гильома, маркиза Прованского и графа Авиньонского, известная как Эмма Прованская, вышла замуж за Гильома III Тайлефера, графа Сен-Жиль. Благодаря этому браку он и его потомки получили часть маркизата Прованс, а именно земли будущего графства Венессен (Venaissin), а с ними и эмблему этой земли, которая впоследствии стала личным гербом Раймонда VI (праправнука Гильома III), а затем гербом Тулузы. В описываемое время у Раймонда VI и его сына была еще одна причина воздерживаться от агрессии — сюзереном Прованса являлся Оттон Брауншвейгский, их близкий и влиятельный родич. (Раймонд VII и Оттон оба были внуками Элеоноры Аквитанской, что лишний раз подчеркивает, как тесно переплетались судьбы всех трех областей Юга.) Когда в 1217 году оба графа после трех лет изгнания возвращались из Рима морем, в Марселе им устроили горячую встречу, консулы города поднесли им ключи. Впоследствии в Авиньоне провансальские рыцари предложили свои услуги Раймонду VI для отвоевания Тулузы, захваченной Симоном де Монфором-старшим. Эти факты отнюдь не свидетельствуют о том, что граф Тулузский воспринимался в Провансе как захватчик и враг. Провансальцы понимали, что «съедят Тулузу — за нас примутся», как оно впоследствии и вышло.
