Пытаясь вдохнуть воздух, он опять почувствовал, как волна боли накатывает откуда-то из глубины. Эперит непроизвольно закрыл глаза, затем последовал укус в левое плечо, горячий и резкий. Это окончательно привело его в чувство.
Он протянул руку и ухватился за стрелу, потянул за нее, ощущая, как острие проделывает свежую борозду у него в теле. К счастью, кость не задело, но мышцы кричали в агонии, когда стрела выскользнула и упала в пыль у его ног.
Эперит снова рухнул на землю, неимоверно устав от приложенных усилий. Через несколько секунд он почувствовал, как чьи-то руки подхватили его подмышки, подняли и потянули из битвы. Юноша поднял голову и увидел лица Мента и Антифия, нависавшие над ним. Лучник мгновение смотрел ему прямо в глаза, затем снял с него лук Одиссея через голову и раздвинул плащ, чтобы осмотреть рану. К нему присоединился Мент, ощупывая кожу пальцами, пока не убедился, что никакой опасности нет. Затем он оторвал куски материи от своего плаща и перевязал плечо воина.
— Боги с тобой, — сказал тафианин со своим обычным сильным акцентом. — Кость не задета. Рана быстро затянется. Но в этом сражении ты больше не сможешь участвовать.
Он развернулся и снова присоединился к схватке, которая продолжала бушевать у порталов большого зала. Антифий посмотрел на Эперита с видимым облегчением в глазах и сказал, что берет командование на себя. Затем он достал меч и последовал за тафианином в гущу битвы. Эперит остался среди мертвых и умирающих на краю площадки.
Эперит посмотрел на лук Одиссея, сделанный из рога, который теперь лежал рядом с ним, и вспомнил, что царевич находится где-то во дворце. Он почувствовал, что действовать нужно незамедлительно, подхватил оружие из пыли, и, качаясь, поднялся на ноги. Его соотечественники (юноша теперь так их и воспринимал) продолжали сражаться с тафианами, подойдя к ним совсем близко.
Эперит не мог держать щит левой рукой, но знал, что все еще способен взять меч в правую и помочь им. Несмотря на то, что им требовалась любая помощь, он теперь думал об Одиссее. Юноша оглядел большой двор и увидел дверь, которая вела в кладовые и кухни. Воин подхватил меч и, пошатываясь, направился к ней. Она оказалась незапертой.
Он вошел в узкий коридор. Там не горело ни одного факела, свет падал только из дверного проема у него за спиной, но глаза хорошо видели в темноте, выхватывая дверные проемы по обеим сторонам коридора и лестничным пролет справа. Внезапно Эперит услышал звук голосов, доносившийся откуда-то из внутренней части дворца. Он замер, чтобы точно определить направление. Напрягая улучшившийся благодаря Афине слух, и стараясь не обращать внимания на звуки битвы, лязг оружия, крики раненых и умирающих, молодой воин прислушивался к определенному голосу — голосу Одиссея.
Медленно ступая, Эперит миновал лестницу, ведущую на второй этаж, и пошел по коридору направо. Осторожно продвигаясь в тени, он крепко сжимал рукоять меча. Голоса стали слышаться отчетливее. Затем он узнал голос Одиссея. Ошибиться было невозможно.
Через несколько секунд коридор вывел его в большой зал, где он нашел царевича напротив четырех тафианских лучников и Политерса. Последний держал Пенелопу, блестящий кинжал был прижат к ее горлу. Эперит увидел ее, и все внутри у него похолодело. Он понял, что прибыл слишком поздно. Без поддержки других товарищей за спиной, он мало чем мог помочь Одиссею, разве только умереть рядом с ним.
— Значит, прибыла твоя армия, — издевательски заметил Политерс.
Одиссей повернулся и на мгновение обеспокоенное выражение исчезло с его лица. Его сменило облегчение и даже радость.
— Я знал, что могу на тебя положиться, Эперит, — сказал он. Затем лицо царевича снова помрачнело, хотя решимость не исчезла. Он повернулся к Политерсу. — Отпусти мою жену, и я сохраню твою бесполезную жизнь. Но если она хоть как-то пострадает, я сделаю твою смерть столь ужасной, что ты будешь умолять меня быстрее с тобою покончить.
— Ты — дурак! — возразил Политерс. — Разве не видишь, что твоя жизнь в моих руках? Одно мое слово — и ты мгновенно умрешь.
— Тогда чего ты ждешь? — спросил Одиссей. — Убей меня прямо сейчас. Только, возможно, ты боишься меня убивать.
— Я не боюсь ничего и никого, а меньше всего — тебя. Нет, я хочу, чтобы ты встал на колени перед своим царем. Вот тогда я тебя и убью. А если ты хочешь, чтобы Пенелопа осталась жива, ты сделаешь, как я приказываю.
— Нет, Одиссей! — яростно закричала Пенелопа, пытаясь вырваться из рук Политерса, который крепко ее держал. — Я лучше умру, чем буду шлюхой у этого человека.
Политерс закрыл ей рот рукой и воткнул кончик кинжала в нежную кожу горла. Ей на грудь скатилась капелька крови. Одиссей сделал шаг вперед, лучники натянули луки. Им стоило лишь слегка шевельнуть пальцами — и стрелы отправятся в полет.
Эперит опустил руку царевичу на плечо и оттянул его назад. Нескладный Одиссей, вместе с которым он перенес столько трудностей, посмотрел на друга. В глазах его стояла ярость. Но в то же самое мгновение Эперит протянул ему лук Ифита и единственную стрелу, которую достал из колчана.
Одиссей выхватил оружие у него из рук, а в следующую секунду вставил стрелу и прицелился в Политерса.
В зале воцарилась тишина. Глаза Политерса расширились от ужаса, он выставил Пенелопу перед собой в виде щита против стрелы Одиссея. Четыре тафианина еще сильнее натянули тетивы и ждали только сигнала командира. Тем временем царевич сосредоточился на Пенелопе и Политерсе. Жена встретилась с ним взглядом и едва заметно кивнула.
Одиссей прошептал молитву Аполлону, чтобы точно попасть по цели, а затем отправил стрелу в полет.
Темнота в зале и мерцающие языки пламени очага скрывали узурпатора трона его отца, поэтому точно прицелиться оказалось почти невозможно. На самом деле лишь очень немногие смогли бы попасть по цели в таких условиях — вероятно, Тесей, или же Филоктет. А Геракл — только с волшебными стрелами, которые подарил ему Аполлон. Но с огромным луком Ифита Одиссей стал более смертоносен, чем любой лучник в Греции. Стрела из него полетела прямо в левый глаз Политерса. Она пронзила ему мозг и убила до того, как тот успел подумать, что нужно перерезать пленнице горло.
Спартанская царевна высвободилась из захвата мертвеца, а труп рухнул на пол у нее за спиной.
В то же самое мгновение в воздухе большого зала зазвенели тетивы тафианских луков. Одна стрела разрезала Одиссею лоб, вторая оставила отметину на верхней части руки, третья вообще не попала по цели, четвертая же воткнулась в бедро, и царевич вскрикнул от боли.
Эперит достал меч и бросился на вражеских лучников, но в это мгновение в двойные двери ворвался Мент, за ним бежал Антифий и группа итакийцев. Тафианин оказался в центре зала и поднял руку.
— Ты победил, Одиссей, — объявил он, затем повернулся к своим соотечественникам. — Опустите оружие, друзья. Сражение закончилось.
Командир был убит, лучники поняли, что сражаться им больше не за что, и побросали оружие. Краткое царствование Политерса на Итаке закончилось, он последним умер в этот судьбоносный день. Что и следовало.
