Добромяс скромно улыбался своим компьютерными экранами.
– Уважаемые коротышки! – пытался перекричать толпу схвативший микрофон Кастрюля. – Оказывается, замечательный Добромяс, кроме вот этого вот нового мяса, еще вчера напроизвёл целую кучу разнообразного мяса! Оно лежало в хладохранилище на Колокольчиковой улице и вот теперь доставлено на двух грузовиках сюда. Я и сам не знал – они всё это держали в секрете и рассказали только сейчас! А я на этой самой сцене буду сейчас для вас жарить машинное мясо! И все желающие смогут его попробовать! Убедитесь, что оно не только не хуже, но и лучше мяса живых… то есть убитых коров и свиней. Потому что у нашего мяса нет никаких костей! Оно содержит разные вкусовые добавки и дополнительные витамины!
На сцену внесли девять огромных мангалов. Авоськин и Небоськин быстро разожгли угли, и повар Кастрюля стал накладывать на решетки первые порции неубитого мяса.
А фермеры Вруша и Правдюша уже начали тем временем уводить с площади коров. Этим процессом руководил инженер Штангель Циркуль. При этом он громко кричал на животных, но невозмутимые Мышуня и Ласточка не обращали на него никакого внимания.
– Интересно, – в задумчивости произнес Гнобик, провожая взглядом Мышуню. – А может Добромяс, наоборот – из мяса производить траву?
Глава тридцать пятая
НИКОМУ НЕ НУЖНА
Барвинка потихоньку покинула площадь Свободы. Она всё оглядывалась на Кнопочку, но та – то ли притворялась, что не замечает подругу, то ли в самом деле игнорировала ее. Секретарь ЗВЕРЖа радостно размахивала руками и смеялась, слушая поэта.
Барвинка ушла через узкий переулочек, так что ее никто не заметил. Председатель ЗВЕРЖа чувствовала себя словно выжатый лимон. Она ничего не ела с утра, и у нее безумно болела голова. Господи, как же она устала! Всё это было не для чего, ни к чему. Весь город из-за нее передрался, а что из того? Хорошо, что Знайка такой умный и ему удалось изобрести это машину всего за две недели. Хоть для коротышек две недели – как для людей полгода, но все-таки…
А ведь она хотела как лучше, как лучше! Ведь честно старалась добиться справедливости, защитить несчастных животных, старалась изо всех сил! Барвинка всхлипнула.
– Ну что мне с собой делать, что? – спрашивала она себя в пустом проходе между домами, и темные стены гулко отражали ее голос, как бы говоря: «Ничего не слышим! Ничего не хотим слушать!»
Сюда не выходило ни одного окна. Барвинка едва удерживалась от слез. Казалось, этот мрачный переулок вот-вот наполнится плачем бедной вегетарианки.
– Я ничего не знаю, книг прочла мало, – жаловалась она в темноту. – Как же все-таки… тяжело их читать. Она с трудом сдерживала рыдания.
– А у меня огромное желание делать что-нибудь полезное для всех… Но оказывается… оказывается… чтобы что-то такое делать, нужно быть образованным… Как Знайка. Обо всем знать.
С этими полчищами слез – так и ползущих, так и лезущих из каждой щели между ресницами – было просто невозможно бороться. Их становилось все больше и больше, и сколько она ни крепилась, сколько ни шмыгала носом и ни трясла головой – ничего не помогало. И Барвинка наконец заплакала.
Она села на корточки, прислонившись к холодной стене. Сидела и плакала, и плакала… И пока она плакала, настроение у нее менялось.
– Кто ты такая, и кому ты нужна? – неожиданно спросила саму себя председатель ЗВЕРЖа. – Ты дура, ясно, ты кто? Просто дура, самая обыкновенная, которая ни черта не знает, а только дурачит других!
Как же она вдруг разозлилась! На саму себя… Вскочила и стукнула себя кулаком по лбу – со всей силы. А потом еще – со всего размаха – по затылку. До сих пор голова у нее просто болела, а теперь заболела так, что, казалось, вот-вот расколется.
– Вот и хорошо, – сказала Барвинка, пошатываясь. – И пусть расколется. А теперь еще по уху.
