Университеты были мощнейшим инструментом культурной гомогенизации, зародившимся в эпоху Высокого Средневековья. Постепенно вырастая из школ логики, права и теологии XI–XII веков, эти международные образовательные центры к XIII веку уже приобрели почти современный вид: корпоративные организации, присваивающие ученую степень и руководимые педагогами, которые читают студентам лекции, осуществляют их воспитание и проводят экзамены. На географической карте университеты были разбросаны крайне неравномерно. Первенствовали Франция и Италия — как по количеству университетов, так и в том плане, что в них находились выдающиеся академические центры Средневековья — Париж как центр гуманитарных наук и теологии и Болонья как центр права. Пиренейские королевства и Англия в XIII веке тоже имели свои университеты, но они далеко уступали по значению французским и итальянским. За пределами этого региона (приблизительно его можно очертить треугольником с вершинами в Кембридже, Севилье и Салерно) до 1350 года университетов не существовало. Следовательно, в XIII — начале XIV века всякий житель областей, не входящих в этот треугольник, то есть Германии, Скандинавии, Восточной Европы или кельтских стран, желавший получить официальное высшее образование, вынужден был проделать путешествие, скажем, из Дублина в Оксфорд, из Норвегии — в Париж, из Баварии — в Болонью. Как описывалось в Главе 9, Стефан Лексингтонский, совершивший в 1228 году инспекционную поездку по цистерцианским монастырям Ирландии, сетовал на преобладание в монастырской среде одного языка — ирландского, и предписал в будущем, «ежели они пожелают принять кого-либо из своих соплеменников в ряды братства, то должны озаботиться тем, чтобы прежде послать их в Париж или Оксфорд, либо в какой-нибудь другой славный город, где они смогут научиться грамоте, красноречию и приличному поведению». Установилось своего рода культурное господство метрополии.
Большинство этих странствующих студентов по прошествии времени возвращались домой, самые удачливые достигали высоких церковных и политических постов у себя на родине. Таким образом, к 1300 году штатская элита латинского Запада формировалась на основе определенного образовательного стандарта. Представителей разных стран роднило сходство речевой культуры, интеллектуальных привычек, педагогических ожиданий и юношеских воспоминаний. К XIII веку великие отцы церкви, участвовавшие в управлении Европой, имели общую университетскую базу, заложенную в аудиториях Парижа и Болоньи.
Как этот процесс протекал на практике, демонстрирует пример Дании. В эпоху викингов, то есть в IX, X и XI веках, датчане представляли собой племя язычников, неграмотных разбойников и торговцев. Их регулярные набеги внушали ужас латинским народам Западам. На протяжении конца X и XI века при поддержке датских королей постепенно происходил процесс обращения датчан в христианскую веру, что способствовало их интеграции в христианский мир. К 1100 году в Дании насчитывалось восемь епархий, в 1104 году одна из них, Лундская, получила статус архиепископства, завершив таким образом процесс формирования стандартной церковной иерархии в этой части Скандинавии. Введение христианского обряда и становление в Дании церковной организационной структуры послужили предпосылкой для ее более глубокой культурной интеграции начиная с XII века. Один вдумчивый наблюдатель, немецкий летописец Арнольд Любекский, в труде, датриуемом примерно 1200 годом, подметил те пути, которыми датчане «приспосабливались к другим нациям». Среди таких вещей, как заимствование немецкого костюма и характерной для феодальной Европы практики конного боя, он выделяет интеллектуальное паломничество:
«Они также отличаются высокой грамотностью, поскольку знать посылает своих сыновей в Париж, не только затем, чтобы получить должность в Церкви, но и за наставлениями в мирских делах. Там они постигают искусство письма, местного языка и практикуются в гуманитарных науках и теологии. В самом деле, благодаря своему знанию языка они не только отлично владеют логикой, но и превосходно знают каноническое и гражданское право, необходимое для осуществления религиозной деятельности».
Одним из датских аристократов, получившим западноевропейское латинское образование, был Андерс Сунесен, архиепископ Лундский в 1201–1224 гг. Выходец из аристократического датского рода, избравший своим поприщем служение Церкви, он воспринял период обучения за границей как должное. До XII века такой план мог бы считаться чем-то из ряда вон выходящим. Сунесен учился в лучших академических центрах Франции, Италии и Англии и приобрел солидный багаж теологических и юридических знаний. Полученное им образование, в совокупности с благородным происхождением, несомненно повышали его перспективы в глазах потенциальных работодателей и патронов как в светских, так и в церковных учреждениях на родине, и вскоре по возвращении в Данию он был назначен канцлером короля и настоятелем Роскильдского собора. Предшествовавшее кадровое расширение королевской администрации и укрепление материального благополучия церкви создавали таким высокообразованным личностям новые возможности для карьеры.
Сунесен поехал за границу в поисках передового для его времени образования, которое он не мог получить на родине, и после возвращения в Данию попытался сделать все, чтобы подобное образование стало более доступно и дома. Сохранились два его труда на латинском языке. Первый из них — «Гексамерон» (Нexaemeron), сжатое стихотворное изложение христианского вероучения, составленное под сильным влиянием парижской теологической школы XII века. Его жанр можно определить как «высокую вульгаризацию», это изложение новейших для того времени идей парижских теологов в упрощенном виде. Другая сохранившаяся работа Сунесена представляет более сложное сплетение местного и иностранного. Речь идет о латинской версии свода обычных законов Скании, в то время входившей в состав Дании. Эти законы сохранились и на местном языке, и у нас есть возможность сравнить их с латинским текстом Сунесена. Из сопоставления видно, что Сунесен весьма вольно перевел местные законы, причем в его тексте сильно чувствуется полученное им образование в области римского права. Так, законы наследования, которые в исконном варианте просто констатируются, у Сунесена оказываются «продиктованы естественным равенством». Таким образом, можно сказать, что версия Сунесена несла в себе черты двух культур. Сунесен основывался на традиционных местных нормах, обычных по происхождению и устных по характеру передачи, но, излагая их на универсальном языке — латыни, он одновременно придавал им более классическое, римское по духу толкование.
Деятельность Сунесена не ограничивалась чисто литературной или культурной сферой. Он на протяжении целого поколения возглавлял датскую церковь, причем проявил себя на этом поприще как энергичный руководитель-новатор. На счету Сунесена — борьба против вступления в брак клириков, проведение реформаторских соборов и основание в 1223 году первого в Дании доминиканского монастыря. Вдобавок он активно участвовал в учреждении новой миссионерской церкви в языческой Восточной Прибалтике, в Эстонии и Ливонии. В 1206–1207 годах он выступил в поддержку крестового похода против эстонцев и лично в нем участвовал, провел зиму в теологических наставлениях миссионерам, а весной, «захватив в заложники детей ливонских аристократов, направил священников проповедовать». Позднее, в 1219–1220 годах, после захвата датчанами крепости Ревель (Таллинн), он был назначен ее начальником, выдержал осаду язычников и продолжил евангелическую деятельность. Сунесен без устали насаждал основополагающую христианскую символику повсюду в деревнях язычников были установлены деревянные кресты, и специальные отряды раздавали святую воду.
