Борьба с сионизмом в СССР осложнялась и потому, что даже в международном отделе ЦК действовали в то время прямые пособники сионистов, одним из которых был будущий первый помощник Горбачева А. С. Черняев. В 1970–1986 гг. он был заместителем шефа этого отдела Б. Н. Пономарева. В своих «Дневниках» Черняев, в частности, описал историю с публикацией моей статьи в журнале «Вопросы истории», где работал тогда заместителем главного редактора Апполон Кузьмин. Дело было так. Осенью 1973 г. мне позвонили с просьбой написать статью об истории сионизма в России из журнала «Мировая экономика и международные отношения», которым руководил тогда Я. С. Хавинсон. Я рассказал об этом Кузьмину. Апполон посоветовал мне с Хавинсоном не связываться и передать статью ему, что я и сделал. Вскоре статья была напечатана в «Вопросах истории». Кузьмин объяснил мне, что Хавинсон в свое время участвовал в подготовке письма с требованием казни «врачей-убийц», которое было опубликовано в «Правде» незадолго до смерти Сталина[158]. После их реабилитации Хавинсону припомнили его ретивость по части «антисионизма» его же соплеменники. И, если бы не поддержка близкого к семье Л. И. Брежнева академика Н. И. Иноземцева, который с 1966 по 1982 г. был директором ИМЭМО, и других влиятельных лиц того времени, вряд ли бы он стал главным редактором такого журнала.
Черняев излагает эту историю в своих «Дневниках» так:
«3 января 1974 г. Приходил ко мне Трухановский (редактор “Вопросов истории”). Говорили об истории с Хавинсоном (главный редактор журнала “Мировая экономика и международные отношения”), о Кузьмине, его заместителе, которому было поручено вести тему антисионизма и тот ее проводит во вполне антисемитском духе. Некий Большаков из “Правды” (зам. главного) подвизается на разоблачении сионизма. Сунулся он со статейкой с Хавинсону. Там не приняли. Тогда он принес ее в “Вопросы истории” и здесь прошло, — вопреки мнению редколлегии и позиции Трухановского, зафиксированной в протоколе заседания. Кузьмин, воспользовавшись отсутствием Трухановского, включил в статью критику журнала Хавинсона (ИМЭМО) “за ошибки в борьбе с сионизмом”.
Я, говорит Трухановский, думал, что дело в простой недисциплинированности или редакторском огрехе. И уж никак не подозревал, что Кузьмин и Большаков закадычные друзья на весьма “идейной” почве». Заканчивая этот пассаж, Черняев откровенно признал, что за Кузьминым активно следили и вскрывали всю его переписку, включая поздравительные открытки: «Новогодняя поздравительная открытка Большакова к Кузьмину, вскрытая секретаршей, все объяснила. В ней было написано: «Дорогой (идет имя Кузьмина)! Желаю тебе новых побед. Против нашей Руси (а Кузьмин занимается древностями российскими. — А.Ч.) вся эта сволочь жидковата». Так-то вот. Трухановский мне предложил рассказать все Пономареву, и попросить его посоветовать Федосееву подыскать для Кузьмина какую-нибудь “повышенную” должность, в институт перевести или что-нибудь в этом роде»[159]. Пономареву всю эту историю доложили, но Кузьмина тогда не тронули. А мне вскоре после этого подыскали новую должность — в августе 1974 г. решением Политбюро ЦК КПСС я был направлен собственным корреспондентом «Правды» в Австралию, Новую Зеландию и Океанию. Как сказал мне тогда на прощание главный редактор «Правды» М. В. Зимянин, «езжай от греха подальше, глядишь, сионисты тебя там не достанут». Михаил Васильевич, увы, не знал, что в Австралии действует одно из самых мощных в мире региональных сионистских объединений. К статьям и книгам по сионизму я вернулся только в 1976 г., но с «Кружком Милованова» я связи не порывал и там, тем более что компартии региона в Международном отделе в те годы курировал Ю. Иванов.
Ключевую роль в подковерной игре против «Кружка Милованова» играл «Бафомет», как звали в ЦК А. Н. Яковлева, намекая на его нетрадиционную сексуальную ориентацию и связь с масонством. Так ли это было, не знаю, свечку не держал, но слухи такие о нем тогда ходили. Ну, а что касается масонства, то тут еще сложнее с доказательствами. Разве что предположить, что в бытность его в Оттаве советским послом в масоны «Бафомета» посвятил его друг, премьер Канады Трюдо, масон 33-го градуса посвящения. Свои просионистские симпатии Яковлев даже не скрывал. Уже тогда и в его команде, и в близком окружении появились люди откровенно сионистских убеждений из числа, как их назвал Федор Бурлацкий, «номенклатурных диссидентов». Точно такая же публика пригрелась и около тогдашнего шефа КГБ Андропова. Но тогда они себя все же вели достаточно осторожно, т. к. в то время в Политбюро доминировали патриоты во главе с Брежневым. Хотя сам Генсек был женат на еврейке, он активно поддерживал выступления Михаила Шолохова в защиту русских писателей-деревенщиков от нападок сиониствующих «западников» и фактически остановил критику И. В. Сталина в советской печати и литературе, т. к. считал, что это «чернит наше прошлое». Яковлев с июля 1965 г. фактически руководил отделом пропаганды ЦК КПСС (сначала он был первым заместителем, а с 1969 г. по 1973 г. исполнял обязанности заведующего этим отделом). И хотя Яковлева назначил в этот отдел именно Брежнев, особенным доверием он у него не пользовался, потому, что якшался с «инакомыслящими» и в должности зав. отделом его так тогда и не утвердили.
Когда готовилась к печати в Политиздате моя книга «Сионизм на службе антикоммунизма» (1972), Яковлев узнал об этом и попытался не допустить ее публикации. Набор уже готовились разобрать, и мы с моим редактором выпили по столь печальному поводу. Но тут мне позвонил Юрий Сергеевич Иванов и сказал, что я расстраиваюсь рано. Как оказалось, Милованов сумел сообщить об этом Б. Н. Пономареву, который терпеть не мог, когда кто-то вмешивался в его дела, особенно Яковлев, и шел в таких случаях на принцип. Он и сообщил о его происках в Политиздате М. А. Суслову. Как мне рассказал мой редактор, Суслов, который Яковлева вообще терпеть не мог, затребовал мою книгу в гранках, ознакомился с ней, и после этого с небольшими поправками из ЦК она все-таки вышла. В 1973 г. Яковлева после публикации его нашумевшей статьи «Против антиисторизма» в «Литературке» из ЦК убрали, как утверждают, по личному распоряжению Брежнева, и направили послом в Канаду, где он пробыл 10 лет. Яковлев мне потом все это припомнил, когда возглавил Агитпроп при Горбачеве. В сентябре 1986 г. «Правда» направила меня собственным корреспондентом в Париж, но семью ко мне почему-то не пускали. Как я потом выяснил, Яковлев всячески препятствовал моему окончательному утверждению под тем предлогом, что «влиятельные еврейские организации во Франции такого назначения автора многочисленных статей и книг против сионизма не одобрят». Только наш посол во Франции Я. П. Рябов с помощью Е. К. Лигачева сумел добиться моего утверждения. «Бафомет», понятно, и на Рябова затаил хамство, и регулярно стучал на него Горбачеву.
Действия сионистского подполья в СССР далеко не всегда получали должную оценку и в КГБ СССР. Сейчас, когда стало известно, что даже на Лубянке в те годы действовали и прямые агенты ЦРУ и Шин-Бет, и так называемые «агенты влияния», понятно, почему наши Штирлицы на активность сионизма в стране нередко вообще смотрели сквозь пальцы, либо сводили борьбу с ним к осуждению «Лиги защиты евреев», которую, как мы знаем, не принимали за свою и многие сионисты.
