Она не успела ответить, потому что вернулась Элли с двумя таблетками ибупрофена и стаканом воды.
— Выпейте.
Лаура уже отказалась от анальгетиков, которые не рекомендуют принимать беременным. Эти капсулы были еще одним болезненным напоминанием, что никакие меры предосторожности теперь не нужны.
— Что ты делаешь?
Это был голос Элли, резкий, властный, предназначенный ее мужу, который взял с письменного стола телефон.
— Звоню в полицию.
— Ты хочешь натравить на мальчика полицию?
— Он не мальчик, Элли. Он мужчина. И должен отвечать за свои поступки.
— Пожалуйста, не звоните Родарту, — взмолилась Лаура. — Он заклятый враг Гриффа.
— Потому что он детектив из отдела по расследованию убийств, а Грифф…
— Видишь? — сказала Элли, уперев кулаки в свои узкие бедра. — Ты даже не можешь заставить себя произнести это, потому что это неправда.
— Если это неправда, почему он бежит? — спросил Коуч. — Почему он не сдастся?
Элли, которая не знала ответа на этот вопрос, беспомощно посмотрела на Лауру, взглядом умолявшую Коуча положить трубку.
— Пожалуйста, не звоните. По крайней мере пока я не расскажу вам о Гриффе и обо мне. И о Фостере. Обо всем. Пожалуйста, мистер Миллер.
Он подумал несколько секунд, потом с неохотой положил телефон на стол и сложил свои мощные руки на бочкообразной груди.
— Ну?
Лаура начала с того дня, когда Фостер впервые рассказал ей о своем плане, и не пропустила ничего, кроме самых интимных подробностей четырех свиданий с Гриффом.
— Никогда не слышал такого абсурда, — сказал Коуч. — Вы мне говорите, что ваш муж платил Гриффу за… за это?
— К сожалению, я согласилась — по причинам, слишком сложным, чтобы их теперь объяснять. Когда я поняла, что беременна, то думала, что больше никогда не увижу Гриффа.
Глаза Элли, внимательно слушавшей рассказ Лауры, увлажнились.
— И что вы при этом чувствовали? Понимая, что больше никогда не увидите Гриффа?
— Я разрывалась, — помедлив, ответила Лаура. — И поэтому я бы никогда не позволила себе увидеться с ним еще раз.
Элли понимающе кивнула.
— Я бы навсегда осталась с мужем, — продолжала Лаура. — Растила бы ребенка, как будто он был его — в точности, как он хотел.
— И почему же все пошло вкривь и вкось? — спросил наконец Коуч. — Хотите, угадаю. Грифф.
— На самом деле Фостер. Я виню себя за то, что не замечала, насколько серьезным стал его навязчивый невроз. Думаю, я не хотела этого видеть. Как бы то ни было, болезнь и авария изменили его. Он больше не был тем Фостером, в которого я влюбилась. Я надеялась, что ребенок вернет мне его. В любом случае я была предана нашему браку и нашей совместной жизни. Если бы он не попытался убить Гриффа, сегодня я была бы с ним. А Гриффу не пришлось бы скрываться. — Она посмотрела на Миллеров. — Клянусь, все, что я сказала, — правда.
Она не сомневалась, что Элли ей поверила. Коуч прикусил щеку изнутри, и было очевидно, что его мучают сомнения. Внезапно он повернулся и взял телефон.
— Джо, разве ты не слышал, что она говорила?
— С моими ушами все в порядке, Элли.
— Тогда как ты можешь…
— Потому что я знаю Гриффа, — сказал он. — Он всегда хотел быть первым. И ему всегда было наплевать на всех, кроме самого себя. На тебя, на меня, на товарищей по команде. На всех.
— Наверное, раньше он был немного эгоистичным, — сказала Элли. — Но теперь он не такой. Я видела, как он изменился, когда приходил сюда. И если бы ты не был таким упрямым, Джо Миллер, ты бы…
— Мистер Миллер, пожалуйста, — сказала Лаура. — Вы пожалеете…
— Я звоню в полицию! — крикнул он, не обращая внимания на их протесты, и рассек ребром ладони воздух. — И хватит об этом.
Машин на дороге было немного, и Гриффа ничто не задерживало. До часа пик оставалось еще пару часов. Он довольно быстро добрался до въезда в Итаску. Город еще спал, но Грифф пробирался по нему, соблюдая все ограничения скорости, чтобы его не остановили.
Он без труда нашел Лавака-роуд. Грифф ехал по улице, пока она не превратилась в дорогу 2010, узкую и изрезанную колеями; казалось, по ней ездят так редко, что вскоре она зарастет травой.
Через пару миль он стал подозревать, что они с Лаурой ошиблись. Но вдруг он заметил обветшалый дом и амбар, размытые контуры которых проступали на фоне неба, начинавшего светлеть от лучей восходящего солнца. Он напрягся и крепче сжал руль.
Перед домом стояла машина Родарта.
Грифф затормозил, повернул на устланную гравием подъездную дорожку и сразу заметил их — две темные фигуры на фоне светлеющего восточного горизонта. Он остановился, заглушил двигатель и открыл дверцу машины. Утренний воздух был мягким и тихим, обманчиво ласковым.
Не сводя глаз с двух мужчин, Грифф сунул руку в вещевой мешок и достал полицейский пистолет. Он вспомнил о том, как притворился рассыльным, как нейтрализовал полицейских, как бежал с Лаурой сквозь колючие ветви сада — ему показалось, это было безумно давно.
Вдруг в его памяти четко всплыло лицо Лауры в тот момент, когда она поняла, что потеряла ребенка.
Если бы… если бы… если бы…
Их было так много, что он не знал, с чего начинать раскаиваться.
Но одно большое если оставалось: если ему не суждено остаться в живых, он надеялся, что Лаура знает, что он любит ее. Момент, конечно, был неподходящий, но ему надо было признаться в этом, когда была такая возможность.
Он сунул пистолет за спину, за пояс синих рабочих брюк, которые все еще были на нем. Выйдя из машины, он оставил дверцу открытой, на тот случай, если придется уносить ноги. Он шел вдоль внешней стены за дом, понимая, какой крупной и легкой мишенью выглядит его белая футболка на фоне потемневших досок. Родарт и Мануэло стояли неподвижно, как пугала на невспаханном поле.
Но потом Родарт поднял руку и помахал ему.
— Привет, Грифф.
Грифф не любил оружия. Плохо в нем разбирался.
Еще меньше он знал о полицейских пистолетах. Но когда он пересекал заваленный мусором двор, направляясь к двум стоявшим в отдалении людям, тяжесть пистолета на пояснице придавала ему уверенности.
Ему пришлось переступить через поваленный забор из колючей проволоки. Но он не смотрел вниз. Его взгляд был прикован к Родарту. Когда Грифф подошел достаточно близко, чтобы рассмотреть лицо детектива, то увидел, что тот довольно улыбается и медленно направляет пистолет на Мануэло.
В мгновение ока Грифф понял, что был прав — Родарт не собирался использовать Мануэло Руиса в качестве свидетеля. Даже если бы Гриффу удалось унять страх Мануэло и уговорить его вернуться в Даллас и рассказать правду о случайной смерти Фостера Спикмена, Родарт бы не допустил этого. Потому что он не хотел, чтобы Гриффа оправдали. Он даже не хотел, чтобы его до конца жизни отправили за решетку. Он жаждал его смерти.
