6.
Она приехала ровно в десять. Вышла из машины, такая красивая, что несколько мужчин, случайно оказавшихся в это время у станции метро, непроизвольно повернули головы в ее сторону. Однако Илью они не интересовали. Он искал хвост, и потому позволил ей прождать себя целых пять минут.
– Привет, – сказал он, подходя к ней. – Извини, что задержался. Срочный звонок.
Он лгал, разумеется, но не говорить же любимой женщине, что он просто не смог отключить свои боевые рефлексы.
– Пойдем, посидим где-нибудь? – Предложил он, поцеловав ее в губы.
– А к себе ты меня не пустишь? – Спросила Зоя, подразумевая, судя по интонации, гораздо большее, чем посещение его временной квартиры.
– Пущу, – ответил Илья, удивленный собственной решимостью. – Правда апартаменты у меня не блеск, да и не убрано.
– Пойдем, – сказала она в ответ, разом отметая все его сомнения.
"Ну что ж…"
– Мое настоящее имя Марк, – сказал он, чувствуя, как исчезает, растворяясь в тумане прошлого, Илья Константинович Караваев, которому не осталось больше места в душе Греча. – Вообще-то Маркиан, но это совсем длинно получается.
– А Мареком тебя называть можно? – Черт его знает, задала ли Зоя этот вопрос вслух, или Марк прочел его в ее синих глазах, но она спросила, и он ответил.
– Тогда уже лучше Мариком.
– Хорошо, Марик, – улыбнулась Зоя. – Тут есть где-нибудь магазин? Страшно хочется горького шоколада и белого мозельского.
7.
Итиль,Русский каганат,1октября1991года.
– Просто триллер какой-то, – покачал головой Давид, закуривая очередную сигарету. – Бумаги твои я, ты уж прости, Вадик, потом прочту. На трезвую голову, – кивнул с усмешкой на пустые и ополовиненные бутылки. – Но вообще-то закрученная выходит история, дальше некуда.
– Вот и мне все это тоже не слишком нравится, – охотно согласился Реутов. – Мало хвороб, так еще и какое-то сраное – простите, девочки! – оружие это, психотропное.
– Психотронное, – поправила его Полина, у которой и у самой глаза уже косили, но, надо признаться, как-то хорошо это делали, а не просто так.
– Один хрен, – махнул рукой Вадим. – Психотропное, психотронное!
– Ну не скажи, – возразила Лили. – Психотронное, это, значит, дистанционное. Правда, Дувид?
"О! – Отметил Вадим, который, хоть и "расслабился", мыслил все еще достаточно ясно, так что и оговорился не столько по "пьяному делу", сколько нарочно. – А Ли уже на идиш пробило!"
– Точно! – Подтвердил Давид и, потянувшись за бутылкой, стал разливать. – Инфразвуковую пушку еще, когда придумали. Но тут, как я понимаю, не об инфразвуке речь.
– Если верить отчету Ширван-Заде, – Реутов взял стаканчик, понюхал водку, которая, кажется, начала еще сильнее пахнуть виноградом, и выпил ее залпом.
– Они там с модулированием какого-то поля работали, – сказал он, возвращая пустой армуд на место. – Я полагаю, с электромагнитным. Вот только, что там еще можно найти, никак не соображу.
– Да, уж… Задачка! – Согласился Давид.
– Теперь вы рассказывайте! – Потребовала Полина, перешедшая после первой же рюмки водки, на местное красное вино.
– Эдак мы до следующей ночи просидим, – почесал затылок Давид.
– Что, так много? – Удивился Вадим.
– А чего бы вас взялись высвистывать? Тут такая, прости господи, каша, что даже не знаю с чего начать, и как тебе это все рассказать.
– А ты не бойся, – предложил Реутов. – Ты рассказывай.
– Рассказывай! – Передразнил его Давид. – Впрочем, и то правда, чего тянуть?
– Ну?
– Баранки гну! Нашли мы твоего брата. Он, однако, под колпаком. Следят за ним. – Объяснил Давид. – Не так, чтобы очень уж плотно, но приглядывают. Так что пришлось повертеться, но мы до него добрались.
– Я добралась, – вставила Лили, когда Казареев сделал паузу. – Давид прикрывал, а я с Александром Борисовичем говорила.
– Два раза, – добавила она, вероятно, полагая, что это существенно.
– Вот ты и рассказывай, – предложил Давид.
– И расскажу, – ответила Лили и, оглядев собеседников, тоже закурила. Теперь за столом дымили все.
– Твой брат очень симпатичный человек, – сказала Лили после паузы. – Я сказала ему, что собираюсь писать книгу о 8-й бригаде. Художественную. И он… В общем он был рад, что я к ним пришла. Он… Он тобой гордится, Вадик, и сына младшего назвал в честь тебя. Такое дело.
– Продолжай, – веселое настроение, как ветром сдуло, и комок в горле встал.
– Для них ты погиб 17 апреля 1962, – продолжила рассказывать Лили, настроение которой теперь тоже изменилось. – Александр Борисович ездил в Вену, искал могилу, но не нашел, у тогда они поставили тебе памятник здесь, в Итиле. На 2-м хазарском кладбище есть участок… Он сказал, как он называется по-хазарски, но, ты уж извини, я не запомнила. Что-то вроде места героев или еще как-то.
– Проехали, – Реутов и сам не ожидал, что его так заденет. Но накрыло, что называется, не по-детски. С головой.
– Часть твоих фотографий исчезла еще в шестьдесят третьем. У них воры побывали…
– Ясно, – кивнул Вадим.
– Теперь вот что, – Лили явно начала нервничать, но старалась держать себя в руках. – Ты Вадик, оказывается, не родной, а приемный.
– Что?
– Но любить-то они тебя от этого меньше не стали, – положил ему руку на плечо Давид.
– И? – Спросил Вадим, беря себя в руки, потому что, судя по всему, это еще не был конец истории.
– У твоего деда Эфраима был брат – Булчан… И кстати, Реутов это новая фамилия. Александр Борисович сказал, что не знает, что там произошло и почему, но настоящая твоя фамилия – Хутеркинов. Почему поменял фамилию Эфраим неизвестно, но Булчан так и оставался Хутуркиновым.
– Э… – осторожно включился в разговор Давид. – Я тут навел справки в архиве и в библиотеке. Похоже, Вадик, ты из тех самых[115]…
– А разве их род не прервался? – Чисто автоматически спросил Реутов, помнивший еще кое-что из школьного курса истории.
