Хью вздохнул:
— Это целых три вопроса.
— Не беспокойся. Мне нужно быть в Полперро в восемь, у нас еще полно времени. — Говоря это, Эстер расстегнула молнию на костюме, высвободилась из него, смахнула несколько нейлоновых волосков со своей футболки с надписью «Нет больше веры» и удобно устроилась рядом с ним на диване. — Я его только примеряла, чтобы проверить, как он на мне. Услышала звонок в дверь и решила устроить Нэту сюрприз. Теперь сделай глубокий вдох и расслабься. — Она говорила успокаивающим тоном, но в глазах сверкали искры. — Обещаю, ты почувствуешь себя в миллион раз лучше, когда все мне расскажешь.
Хью проигнорировал эту вопиющую ложь.
— Где Милли?
— На кухне.
— Что?
— Это шутка. — Эстер весело передразнивала выражение ужаса на его лице. — Она в Лондоне. Орлу пригласили на какой-то большой прием. Очевидно, ей не хотелось ехать одной, и она потащила с собой Милли.
— Что за большой прием?
— Бог его знает. Кажется, Милли говорила, вручение каких-то наград. Они пробудут там пару дней, но Милли обязательно вернется к ланчу в субботу, потому что у нее субботний заказ. Впрочем, хватит об этом. — С видом школьной учительницы Эстер похлопала его по руке. — Ты еще должен мне многое объяснить. Особенно я хочу знать, когда это все началось?
Хью закрыл глаза. Он оказался в безвыходной ситуации. Если он сейчас скажет Эстер не лезть не в свое дело, она может все ему испортить. Раз Милли уехала на три дня, она обязательно в какой-то момент позвонит Эстер из Лондона. И Эстер с дурацким восторгом опишет все то, что произошло здесь сегодня вечером.
Нет, нет, он не мог этого допустить. Он и так достаточно запутал их отношения. Ладно, может, если Эстер первая переговорит с Милли, это и не будет настоящим концом света, но, после того как все пошло не в том направлении, было важно, чтобы хотя бы сейчас он поступил правильно.
Я, а не Эстер, должен все ей сказать. Черт возьми, я сам обязан ей все объяснить.
Черт, нужно было привлечь Эстер на свою сторону. Он собирался обратиться к лучшей стороне ее натуры.
Если она у нее была.
Хью понимал, что это действительно было жизненно важно. Как если бы он столкнулся с голодным медведем гризли и гадал, хватит ли тому одной его руки.
— В ночь вечеринки у Орлы, — наконец признался он.
— Ты шутишь! И вы с Милли переспали?
Вот еще, это просто возмутительно. Голоден медведь гризли или нет, Хью не собирался отвечать на этот вопрос.
К сожалению, отсутствие ответа само по себе уже было ответом на интересующий ее вопрос.
— ЭТО правда! — вскрикнула она, подпрыгивая на диване. — Вы переспали! Вот почему она сказала, что я могу не платить ей двести фунтов за проигранное пари. Когда я переспала с Лукасом, Милли уже сделала это с тобой... а я-то считала, что она такая милая, что простила мне мой проступок. Представляешь, я ее даже благодарила! Честное слово, эта девица просто шлюха!
— Это было только один раз.
— Неважно. Пари есть пари.
— А потом я впал в панику. Стал думать о моей жене. После смерти Луизы я поклялся, что у меня никогда и никого не будет.
Эстер перестала злорадствовать и взглянула на него с симпатией.
— Но это нереально.
— Теперь я сам это понимаю. Но есть определенные неписаные правила. — Хью пожал плечами. — Вот вчера в ресторане ты разозлилась на Лукаса, потому что он меня спросил, встречаюсь ли я с кем-нибудь. Ты была возмущена при одной мысли об этом, помнишь?
— Я рассердилась на Лукаса, потому что считала, что тебя расстроит этот вопрос! — воскликнула Эстер. — Это совсем не одно и то же! Спросить кого-то, встречается ли он с кем-нибудь, если он не встречается — это ужасно. Но в этом нет ничего плохого, если это правда.
— Ну, я был сам себе противен. — Он потряс головой. — Я решил, что это произошло слишком рано. Неуважение к памяти жены и все такое. Я бросил Милли, как горячую картофелину, и не мог даже заставить себя объяснить ей почему. И я сделал все возможное, чтобы ее забыть. Но не смог. Чувства не хотели меня покидать. В общем, последние пару месяцев были адски тяжелыми.
— Но ты не можешь ничего поделать с чувствами! — Эстер говорила со страстью. — Некоторые люди теряют своих любимых, и проходит двадцать лет, прежде чем они находят кого-то еще. А есть другие, которые находят через двенадцать недель. Ты посмотри на...
— Знаю, — Хью прервал ее с легкой улыбкой. — Дедушку и бабушку Лукаса. — Он не собирался говорить ей, что Лукас, вероятнее всего, придумал всю эту историю.
— Точно. Боже, это же замечательно! — Эстер в восторге захлопала в ладоши. — Ты и Милли. Это идеально! О, и она обещала, что постарается позвонить мне завтра, — что будет, когда она услышит об этом!
Черт.
Напрасно он бросил ей свою руку. Все равно медведь гризли сожрет его целиком.
— Нет. Нет! — Хью старался не повышать голоса. — Эстер, ты не должна вмешиваться. Это наше с Милли дело. Если она позвонит, обещай, что ты не проговоришься.
Лицо Эстер посерьезнело. Она видела, что происходило: как будто лифт с перерезанными тросами падал вниз.
— Я серьезно, — сказал он. — Я говорю очень серьезно.
Наконец она кивнула, как Храбрый оловянный солдатик.
— Конечно, я понимаю. Ты абсолютно прав. Я ничего не скажу ей. — Она так сильно затрясла головой, что серьги с изумрудно-зелеными попугаями стали бить ее по шее. Для большего эффекта она сделала жест, обозначающий, что застегивает свой рот на молнию.
Большой болтливый рот, подумал Хью, спрашивая себя, не лучше ли было бы заклеить его суперклеем.
Незаконно. Но соблазнительно. Он сделал последнюю попытку:
— Ты обещаешь?
Эстер ответила ему своей самой заслуживающей доверия — но совсем неубедительной — улыбкой Чеширского кота.
— Абсолютно. Определенно. Можешь мне доверять, я обещаю.
Почему-то она его не убедила.
Отель «Роял Ланкастер» был самым лучшим отелем, в котором Милли когда-либо приходилось останавливаться. Вообще-то, кроме страшного маленького пансионата в Блекпуле, называемого отелем с большой натяжкой, где она однажды провела бурные выходные с бухгалтером по имени Кевин, это была единственная гостиница, в которой она останавливалась. Милли получала громадное удовольствие. Горячая вода текла из кранов с такой скоростью, что она уже два раза принимала ванну. Номер был просторный — в шесть раз больше ее спальни дома. А из окна открывался захватывающий вид на Гайд-парк и Кенсингтонские сады.
Чувствуя себя провинциалкой и деревенщиной — что, в общем-то, соответствовало действительности, — Милли прижалась носом к стеклу, с восхищением разглядывая красные двухэтажные автобусы, снующие внизу по запруженной машинами улице. Ее поразило количество черных такси, проносящихся по улице. Все это было так непохоже на Корнуолл. Пару раз она ненадолго приезжала в Лондон к матери, но никогда здесь не задерживалась. Из-за Адели, которая считала это безнадежно банальным, Милли ни разу даже не осмотрела основные достопримечательности.
