– Это старое заклинание, Дэвид. Оно велит тебе прийти комне, оно велит духам, которые слышат меня, привести тебя ко мне. Оно велит имнаполнить твои сны и часы бодрствования мыслями обо мне. По мере того какзаклинание входит в силу, тебя оставляют все мысли, кроме одной, котораястановится навязчивой. И вот с некоторых пор тебя гложет только одно: ты долженко мне прийти.
Теперь настала очередь Луи понимающе улыбнуться.
Лестат откинулся на спинку кресла, просто рассматриваядиковинку с печальной улыбкой.
Я тряхнул головой.
– Не могу с этим смириться! – прошептал я.
– У тебя не было шанса, Дэвид, – настаивалаМеррик. – Ты не виновен в том, что в конце концов случилось со мной, какне виновен и Луи.
– Нет, Меррик, – мягко сказал Луи. – За свою жизньмне довелось не раз испытать настоящую любовь. И потому я не сомневаюсь в своихчувствах к тебе.
– Что означают эти каракули? – зло спросил я.
– Там записана часть заклинания, которое я произносилабессчетное число раз, призывая моих духов – тех самых духов, которыхвпоследствии вызвала для тебя и Луи. Там говорится: «Повелеваю наполнить егодушу, ум и сердце жаром ко мне, заполнить его дни и ночи безжалостным имучительным желанием, наводнить его сны моими образами; пусть ничто – ни еда,ни питье – его не успокоит, пока он думает обо мне, до тех пор, пока он ко мнене вернется, пока не окажется рядом, пока я не воспользуюсь всей своей силой,чтобы поговорить с ним. Повелеваю ни на секунду не оставлять его в покое, пустьон не отвернется даже на мгновение».
– Все было не так, – запротестовал я.
Она продолжила, но уже тише и более мягко:
– «Пусть он станет моим рабом, пусть он станет послушнымисполнителем моих желаний, пусть у него хватит сил отказаться от того, что ядоверила вам, мои великие верные духи. Пусть ему будет уготована та судьба,которую я сама выбрала».
В комнате вновь повисла тишина. Потом я услышал тихийсдавленный смех Лестата – не издевательский, а лишь удивленный.
– Итак, джентльмены, вы прощены, – изрек Лестат. –Почему бы не принять этот совершенно бесценный дар, которым Меррик наделяет васпо праву?
– Нет мне прощения, – сказал Луи.
– Тогда поступайте как знаете, оба, – ответилаМеррик, – если хотите и дальше нести груз вины. А эту частицу трупа яверну земле. Но, прежде чем я поставлю точку, позвольте мне сказать, чтобудущее было предсказано.
– Как? Кем? – Я не поверил своим ушам.
– Его мне поведал один старик, – ответила Меррик,обращаясь главным образом ко мне. – Он имел обыкновение сидеть в столовоймоего дома и слушать воскресную мессу по радио – старик с золотыми карманнымичасами, которые я у него клянчила и которые, как он говорил, тикают не дляменя.
– Дядюшка Вервэн, – поморщившись, прошептал я.
– Больше он ничего не говорил о часах, – несколькосмущенно пояснила Меррик. – Но это он послал меня в джунгли ЦентральнойАмерики, чтобы я отыскала маску для вызова Клодии. А еще раньше он послал менятуда вместе с матерью и сестрой, чтобы найти нож, который разрежет запястье Луии добудет его кровь – не только для вызова духа, но и для того, чтобыприворожить Луи.
Остальные молчали. Но Луи и Лестат поняли Меррик. Благодаряэтому запутанному плану она победила: я подчинился ей всецело, а не держался вотдалении, терзаясь своей виной.
Время близилось к утру. У нас оставалось не больше двухчасов. Лестат захотел использовать это время, чтобы поделиться с Меррик своеймогущественной кровью.
Но прежде чем нам разойтись, Лестат повернулся к Луи и задалвопрос, крайне интересовавший всех нас:
– Когда взошло солнце, когда оно сожгло тебя, но ты еще былв сознании, что ты увидел?
Луи смотрел на Лестата несколько минут, испытывая смущение,что всегда с ним случалось в состоянии душевного подъема, а потом лицо егосмягчилось, он нахмурил брови, и глаза его наполнились слезами.
– Ничего, – сказал он, наклонив голову, но потом сноваподнял глаза и беспомощно нас оглядел. – Ничего. Я ничего не видел ичувствовал, что там ничего нет. Я чувствовал нечто пустое, бесцветное,бесконечное. То, что я когда-то жил, показалось нереальным.
Луи крепко зажмурил глаза и поднял руку, чтобы закрыть отнас лицо. Он плакал.
– Ничего, – повторил он. – Совсем ничего.
Глава 25
Никакое количество крови Лестата не смогло бы сделать Меррикравной ему. Никакое количество не смогло бы сделать таким любого из нас. Но,вкусив его крови, Меррик стала гораздо сильнее.
Итак, мы образовали новый союз, где царила взаимная любовь ивсе прощали друг другу прошлые грехи. С каждым часом Лестат все большестановился тем деятельным и импульсивным существом, которое я давным-давнополюбил.
Верю ли я, что Меррик вернула меня себе с помощьюзаклинания? Не верю. Я не верю, что мой разум настолько восприимчив. Но какприкажете понимать интриги дядюшки Вервэна?
Я намеренно отказался об этом думать и обнимал Меррикпо-настоящему, как в прошлом, хотя мне приходилось мириться с их с Луи взаимнойлюбовью.
Я ведь вернул Лестата – разве нет?
Две ночи спустя, не отмеченные никакими замечательнымисобытиями или достижениями, если не считать возросшую уверенность Меррик, ярешился задать Лестату вопрос, который очень меня беспокоил: о причинах иследствиях его долгого сна.
Он сидел в прекрасно обставленной гостиной на Рю-Рояль,элегантный, как всегда, в своем сюртуке из черного бархата с пуговицами-камеями.Прекрасные светлые волосы поблескивали в свете многочисленных ламп.
– Твой длинный сон испугал меня, – признался я. –Временами я мог бы поклясться, что тебя больше нет в этом теле. Разумеется, яне мог что-либо слышать, ибо являюсь твоим созданием, но во мне остался ещеочень сильный человеческий инстинкт.
Я продолжал рассказывать, как совсем пал духом, глядя нанего, как терзала меня невозможность пробудить его от сна и страх, что где-тостранствующая его душа может не вернуться обратно.
Он несколько минут сидел молча, и на долю секунды мнепоказалось, будто на его лицо пала тень. Затем он тепло улыбнулся и жестомпоказал, что беспокоиться больше не стоит.
