всех сил держал лицо. Нельзя дать увидеть маньяку свой страх и отчаяние. Король подождал некоторое время, а потом хмыкнул недовольно:
— Я слишком хорошо учил тебя. Ты знаешь, что своей каменной рожей портишь всё веселье? Знаешь… Пусть это будет тебе утешением! Так вот. Первое: я требую, чтобы ты официально принял титул наследника престола. Хватит позорить меня и делать посмешищем в глазах подданных. Такую милость принимают сразу же с великой благодарностью, а не тянут волынку длиной в сотни лет.
Король ослепительно улыбнулся. Вот он, последний удар. Дарос приготовился, но когда он был нанесён, едва не дрогнул.
— Второе и главное: я хочу, чтобы ты дал мне клятву подчинения на всю мою оставшуюся жизнь. Разве будет не справедливо то, что ты заменишь мне духа, помощи которого лишил? Ты, может быть, и не так силён как он, но обладаешь другими достоинствами…
Дарос просипел непослушным горлом:
— Это же рабство!
Армос странно, как птица или ящерица, наклонил голову набок и препарировал его понимающим, насмешливым глазом:
— Да, мой мальчик. Часто случается так, что цена мимолётной и полной свободы — рабство. Или смерть.
Глава 49
Король отпустил его думать и выбирать собственную судьбу, даже обнял напоследок. И, кажется, хищно втягивал воздух у его виска, стараясь уловить аромат страха и поражения.
Дарос, однако, был уже не с ним, а потому спокойно, как чурбан или замшелый валун вынес ритуал прощания и положенные ему напоследок изящные издёвки. Король был разочарован. Что поделаешь? Жизнь — боль, как любил говаривать сам Армос.
"Прощание" со двором Дарос отыграл так же спокойно и автоматически. Тем более, что сам дядя вышел проводить его, оказав немыслимую честь. Это на корню убило последние разговоры о том, что племянник короля близок к немилости.
Сам Дарос всё это время лихорадочно размышлял. Он и в департамент отправился "при параде" только потому, что сначала хотел многое обдумать. Дома Кирия, а рядом с ней, его разум замирает в ступоре, давая почти полную свободу инстинктам.
Всё складывалось и сходилось в одной точке: ему придётся отвести её в родной мир и отпустить. Так он защитит её от короля и от себя. Не даст Армосу обнаружить собственную слабость. Только вот как это сделать? Как оторвать её от себя? И как защитить от Армоса, если тот докопается до сути?
То, что он постарается, бесспорно. Когда Дарос прятал смешного Фина, мер безопасности было достаточно. Кто заинтересуется мелкой сошкой, даже если это ученик или ученица отца из захудалого мира? Она могла бы вызвать любопытство, не более. От него и от интриг её защитил бы статус младшего члена их рода. Совсем другое дело, предполагаемая пара Дароса. Контроль над нею откроет почти безграничные возможности для манипуляции им самим. Нельзя допустить этого! Тем более, что пара вовсе не предполагаемая…
Он сидел в кабинете неподвижно, вперившись в одну точку. Пару раз к нему попытались сунуться, но Гран выгнал всех вон и сам не стал задавать вопросы. Спасибо!
Вечер ещё не наступил, а Дарос принял тяжёлое решение. Не как влюблённый, а как знатнейший из драконов. Все уроки дядюшки вспомнились и выкристаллизовались в него. Особенно последнее: "Мы и есть проклятие!", билось в его мозгу набатом.
Ему придётся пройти по лезвию бритвы. И выжить. Ему и ей.
* * *
Дарос явился от короля поздно. Уставшим и странным. Быстро перекусил, дрогнувшим голосом предложил ей:
— Хочешь прокатиться на драконе, Кирия?
Кира подозрительно уставилась на него. Что-то было не так. Что? Она пока не понимала, но чувствовала, что поход к королю не просто тяжело дался Дару. А потому она спросила прямо:
— Он не поверил тебе? Что теперь будет?
Дарос как-то бесшабашно улыбнулся ей:
— Всё это потом. А пока есть только мы. Полетели? Или ты боишься?
На типичную подначку драконов Кира, понятное дело, не поддалась, только сильнее насторожилась. Что случилось у него? И почему он ведёт себя так… свободно?
Холодок понимания пробежал по позвоночнику. Значит, так. Что-то случилось или он устал сдерживать себя… Что подтолкнуло его, она поймёт позже. Пока очевидно одно: он собирается соблазнить её и приглашает для этого в самое, на его взгляд, подходящее место.
Она сразу успокоилась. Хорошо сознавать, на каком свете находишься. Это уже само по себе победа. Он не станет принуждать её, а сама она с лёгкостью устоит и выиграет для себя так необходимые ей сутки.
Улыбнулась лукаво:
— А если я испугаюсь дракона или высоты?
Дарос расхохотался и она залюбовалась им. Как идёт ему свобода и раскованность!
— Никогда не поверю, что ты можешь испугаться меня! Или да?
За смешинкой Кира безошибочно усмотрела хорошо спрятанный страх и неуверенность. Уязвимость. Она не сможет лгать или шутить этим. Только не его любовью. Пусть он так и не сказал ей те самые слова, но оба понимали, что это очевидно. А потому она подошла к нему, прикоснулась ладонями к лицу и, глядя в глаза, твёрдо произнесла, как поклялась:
— Я никогда не испугаюсь тебя, Дарос.
Он потянулся к ней, а она отпрянула, рассмеялась весело и легко:
— Ну, дракон, покажи мне небеса! Засиделась я в заточении!
Он просто взял её за руку и вывел на террасу сквозь барьер, который она никак не могла преодолеть сама. Словно его и не было. Обернулся и настороженно замер. Не испугается ли?
Кира, однако, повела себя с драконом как со старым знакомым. Похоже, что с ним ей было гораздо спокойнее, чем с человеком.
Она свободно подошла к нему, бесстрашно протянула руку, погладила по морде. Поздоровалась радостно и с дружеской насмешкой:
— Здравствуй, Сильнейший! Ты по-прежнему прекрасен, как никто в этом мире. Для меня, во всяком случае!
И Дарос впервые ощутил что-то, что шевельнулось в нём. То самое, чего он не ощущал никогда. То, о чём говорила ему Кира. Не раздвоение личности, нет. Словно, он что-то забыл, давно
