устрашения Швеции доказала тождество политики Англии и Ганновера, и Карл XII отвечал на это сближением с Альберони и заключением союза с царем Петром I для восстановления Стюартов. К счастью для новой династии, смерть Карла XII при осаде Фридрихсгама положила конец его замыслам, но вызвавшая их политика уже привела к роспуску министерства.
Соглашаясь на договор о союзе с Ганновером против Швеции, оно руководствовалось тем соображением, что Бремен и Верден чрезвычайно важны не только для Ганновера, приходившего через них в соприкосновение с морем, но и для Англии, так как они отдавали в руки дружественного ей государства устья Эльбы и Везера, главных проводников английской торговли в Германию. Но проводить дальше политику Ганновера министерство отказывалось. Это вызвало неудовольствие короля, который воспользовался разногласиями между министрами, и в 1717 году Тауншенд и Уолполь вынуждены были отказаться от своих мест. Главами переустроенного кабинета остались лорды Сандерленд и Стэнгоп, поста вившие себе первой целью обеспечить власть за вигами посредством конституционной реформы.
Назначение Харли двенадцати пэров с целью обеспечить согласие лордов на Утрехтский договор показало, что у короны есть средство создать себе большинство в Палате пэров. Поэтому в 1720 году министерство предложило билль, как думали, внушенный Сандерлендом; целью его было обеспечить свободу Верхней палаты, ограничив право короны на назначение новых пэров. Устанавливалось навсегда число пэров, равное числу заседавших тогда в Палате; новые лорды могли назначаться только на свободные места; 16 выборных пэров Шотландии заменялись 25 наследственными. Билль этот вызвал сильное сопротивление со стороны Уолполя. Действительно, он сделал бы невозможным представительное управление. Последнее с каждым днем становилось все более управлением по воле Палаты общин, проводимым министерством, которое служило выразителем этой воли. Но принудить пэров к подчинению воле Нижней палаты в тех случаях, когда их мнение шло вразрез с ней, можно было только при помощи указанного права короны, применяя его по совету такого министерства. Предложение Сандерленда обрекло бы на бездействие и законодательство, и управление. Билль о пэрстве был отвергнут благодаря противодействию Уолполя, и его соперники вынуждены были допустить его и Тауншенда в министерство, хотя и на второстепенные места.
Но вскоре это привело к более естественному распределению мест. Внезапный рост английской торговли вызвал спекулятивную горячку. Со времени Елизаветы неизмеримые богатства испанской Америки всегда производили магическое действие на воображение англичан, и Харли оказал поддержку Южноокеанской компании, обещавшей за передачу ей монополии на испанскую торговлю уплатить часть государственного долга. Но Испания ревностно держалась старых запретов на всякую торговлю с иностранцами, и Утрехтский договор принес Англии только право участия в торговле неграми и посылки одного корабля к берегам испанской Америки. Несмотря на все это, снова появилась компания, предлагавшая за новые привилегии ежегодно выплачивать миллион государственного долга. Напрасно Уолполь предостерегал министерство и страну против этой «мечты». И то, и другая потеряли рассудок, и в 1720 году появился ряд дутых компаний, пока неизбежная реакция не повлекла за собой всеобщее разорение. Катастрофа свела Стэнтона в могилу. Из его товарищей многие оказались подкупленными Южноокеанской компанией для прикрытия ее плутней. Государственный секретарь Крэгc умер от страха перед следствием; канцлер казначейства Айлэби был заключен в Тауэр. Среди общего крушения своих соперников Уолполь снова обрел власть. В 1721 году он стал первым лордом казначейства, а Тауншеид вернулся на место государственного секретаря. Но их положение относительно друг друга теперь изменилось. Прежде во главе управления страной стоял Тауишенд; теперь Уолполь, согласно его характерному выражению, решил, что «фирма должна носить имя Уолполя и Тауншенда, а не Тауншенда и Уолполя».
Ни одному министру так сильно не доставалось от поэтов и историков; но немного таких министров, заслуги которых беспристрастнее признавали бы практические политики. Действительно, годы его управления представляются временем беспримерного в истории Англии политического застоя. Его долгое, более чем 20-летнее, господство почти не имеет истории. Казалось, с его вступлением в должность прекратилась всякая законодательная и политическая деятельность. Год проходил за годом без малейших перемен. Только на третий год его работы в качестве министра проявилось раздвоение в Палате общин. Торийских ее членов было так мало, что одно время они почти не интересовались присутствием на заседаниях Палаты; в 1722 году якобиты лишились единственного остававшегося у них вождя в лице Эттербери, епископа Рочестерского, изобличенного в переписке с Претендентом, лишенного своего сана и изгнанного по постановлению парламента. Единственной заботой Уолполя было поддержание спокойствия, примирявшего страну с системой, созданной революцией; но эта бездеятельность вполне соответствовала настроению всего народа. Она была популярна в том классе, который обычно стремится к политической деятельности. Активность торгового класса поглощалась быстрым расширением торговли и накоплением богатства. Пока страной управляли справедливо и умеренно, купцы и лавочники охотно оставляли управление в руках его руководителей. Все, чего они желали, это была возможность пользоваться своей свободой и развивать новые промыслы. Уолполь дал им эту возможность. Прогресс носил характер скорее материальный, чем политический, но достигал невиданных Англией размеров.
Задача поддержания в Англии спокойствия и обеспечения его в Европе была сама по себе высокой, а способ ее разрешения определяет место Уолполя среди политических деятелей Англии. Он был первым и самым удачливым из ее «министров мира». «Самое гибельное состояние для нашей страны война, — говорил он, — мы теряем в течение ее и не можем много выиграть при ее окончании». Это не значит, что честь или влияние Англии пострадали в его руках: твердой политикой и искусными переговорами он так же одерживал победы, как другие — оружием. Заслуга Уолполя заключается в том, что, несмотря на внешние осложнения и давление двора и оппозиции, он решительно сохранил в Англии мир; а сохранить его было нелегко. Император Карл VI издал «прагматичную санкцию», устанавливавшую безраздельный переход его наследственных владений к его дочери Марии Терезии, но еще ни одно европейское государство не согласилось гарантировать ей наследство. Испания стремилась вернуть свои утраченные владения и прежнюю монополию на торговлю с американскими колониями; она воспользовалась случаем, чтобы отвлечь императора от союза четырех держав, оставившего ее в одиночестве. Она обещала поддерживать «прагматичную санкцию» в обмен на обещание Карла VI помочь ей в возвращении от Англии Гибралтара и Минорки и в обеспечении испанскому принцу наследования Пармы, Пьяченцы и Тосканы.
Этот тайный союз был разоблачен дарованием огромнейших торговых преимуществ в американских владениях Испании торговой компании, учрежденной императором в Остенде, вопреки Вестфальскому миру и представлениям Англии и Голландии. Можно было опасаться присоединения к этому союзу России. На время опасность была предупреждена союзом Англии, Франции и Пруссии; но отделение последней снова приободрило
