выскочила. Продолжала бы с ним свои аферы — и тебя бы взяли в оборот.
— Да какие там аферы?! Всего лишь игра… Люди сами деньги несли и умоляли их взять. А то, что налоги не платила, — так это месть государству, которое сначала меня официально похоронило, потом присобачило чужое имя, милостиво выучило на швею-мотористку и комнату в бараке мне, родившейся в этом доме, в самом центре города, щедро выделило. Я тут такого натворила… Это намного страшнее, чем развод лохов на деньги, — глядя в одну точку на стене, глухо сказала Регина.
От тяжести ее твердого, бескомпромиссного, будто способного раздвинуть бетонную стену, взгляда по спине Самоваровой пробежал холодок.
Она больше не хотела ничего знать про эту женщину.
Пусть, если в этом есть необходимость, ею занимается следствие.
Спектакль окончен. Осталось чуть-чуть — дотянуть до ее ухода.
— А твои — ничего… Забавные такие… Аньку я примерно так себе и представляла, — беззлобно усмехнулась Регина. — Вечная мамина дочка.
— Зачем ты хотела с ней встретиться? И почему передумала? — сверлила ее взглядом Самоварова.
— Все-то ты знаешь… Обстоятельства изменились, вот и не встретилась. Помочь ей хотела. Осуществить мечту о беременности.
— Врешь.
— Не вру. Дело не в ней и не в ее простецком добром молодце, дело в тебе. Ты боишься стареть, потому и не хочешь внуков. Она это чувствует на тонком плане, вот и дергается.
— Чушь! — мгновенно разозлилась Самоварова. — Про тонкие планы не со мной!
— Аря… — неожиданно нежно прикоснулась к рукаву ее новой шелковой блузки Регина. — Мне очень нужно было начать этот год с чистого листа, очень… Кроме тебя, у меня никого не было и нет.
— Уже есть! — не стряхивая ее руку и не глядя на нее, ответила Варвара Сергеевна.
— Уже есть… — эхом повторила за ней Регина, — и, перехватив из ее пальцев папиросу, поглядев на нее, бросила под ноги. Ухоженное лицо превратилось в лицо угловатого подростка, она лихо растоптала окурок острым каблучком:
— Будь другом, принеси шубу и сумку. Свалю по-тихому и больше, зуб даю, тебя не потревожу!
* * *
— Ма, где ты была? — Как только Варвара Сергеевна вернулась в гостиную, Анька, сидевшая на диване, отлипла от Олега и бросилась ей навстречу.
«Да уж… С платьем она явно промахнулась! Такие розовые оборочки хороши только для девочек Дега», — глядя на дочь, с нежностью подумала Самоварова.
— Провожала свою гостью.
— Слава богу, — поморщившись, демонстративно выдохнула Анька.
— Непростая дама и слишком закрытая. Ей через силу даются социальные контакты. Сто процентов — тяжелый, застарелый психоз, — отозвался Валерий Павлович, сидевший за столом напротив Олега и, по всей видимости, все это время продолжавший вести с ним какой-то вялый спор.
— Кем она в ментовке-то служила? Не патолого ли анатомом? — вставил свои «три копейки» Олег.
Не желая поддерживать тему, Варвара Сергеевна бросилась наводить порядок на столе.
— Аналитиком.
Первым делом убрала тарелку и приборы, которыми пользовалась Регина.
— Слава богу, отчалила, — повторилась дочь. — Самовлюбленная, себе на уме баба. Но чем-то, едва уловимо, она похожа на тебя. Помнишь, у Андерсона есть такая страшная сказка — «Тень», ты мне ее в детстве читала?
— Неприятная сказка, — не отрывая взгляда от стола, кивнула Самоварова. — Только и герой, от которого сбежала его тень, был так себе — беспринципный и жестокий.
— Но тень-то его переплюнула! — не успокаивалась Анька.
— Ты только нашим будущим детям такие сказки не читай! — встрял Олежка.
Валера подошел к Варваре Сергеевне и попытался выхватить из ее рук грязную тарелку:
— Сядь ты уже! Побудь наконец с нами. Мы сами потом приберемся.
Проигнорировав его просьбу, Самоварова потянула тарелку на себя и быстро вышла из комнаты.
На кухне, надев перчатки, щедро посыпала тарелку чистящим средством и тщательно отмыла.
Сняла перчатки и долго держала руки под струей теплой воды.
Зашла в ванную, намазала руки увлажняющим кремом.
По дороге в гостиную заглянула в свою спальню и, обнаружив дремавшего в кресле Пресли, вдруг поняла, что все то время, пока Регина была в квартире, кот ни разу не вышел из комнаты.
— Ма, сядешь ты наконец или нет? — Схватив в руки бокал с детским шампанским, Анька дернула за рукав Олега. — Вставай! Раз эта мадам ушла, можно сообщить о нашем сюрпризе!
Валера, глядя на них, хитро улыбался. Похоже, он был уже в курсе.
— Поздравьте нас! — заверещала и запрыгала по комнате Анька. — Мы скоро станем родителями!
— Батюшки! — осела на стул Самоварова. — И какой срок?
— Шесть недель! — Богатырское лицо Олежки озарилось смущенной довольной улыбкой.
— По-здра-вля-ем! — выкрикнул доктор и легонько подпихнул в бок Самоварову.
— По-здра-вля-ем! — ошарашенная известием, машинально подхватила она следом за ним.
Когда они чокнулись и выпили, Олег поставил на стол рюмку и достал из кармана джинсов бордовую бархатную коробочку.
Сверкая россыпью бриллиантовой крошки, из коробочки улыбнулось кольцо.
— На следующей неделе расписываемся, — пояснил он, с гордостью наблюдая, как Анька тут же напялила его подарок на безымянный палец.
— Ну… ежели это помолвка, то почему у матери никто не спрашивает разрешения! — проворчала Варвара Сергеевна.
— А ты что, против? — пощекотал ее за шею доктор.
Вместо ответа Самоварова подошла к молодым и крепко, по очереди их расцеловала. В ее глазах стояли слезы.
— Но это еще не все сюрпризы! — выпалил Валерий Павлович. — Быстро одеваемся — и во двор!
— А как же, доктор, ваша хваленая утка? — оторвала взгляд от нового кольца Анька.
— Обождет! Или улетит! — Встав в дверном проеме, захмелевший доктор смешно взмахнул руками. — А мы ее поймаем во дворе!
Всей гурьбой вывалили из подъезда. Несмотря на нулевую температуру, с неба падал настоящий, как с забытой, из детства, открытки, новогодний снежок.
Недалеко от подъезда, на одном из парковочных мест, стоял укутанный непромокаемой тканью мотоцикл.
Валерий Павлович, повозившись в потемках, сдернул ткань.
— С Новым годом, любимая! — не сводил он с лица Варвары Сергеевны выжидающего, исполненного волнения взгляда. — Угадал?!
— Вау! — растянулся до ушей рот Олега.
— Ну… теперь мать будет отжигать… и нервы нам пуще прежнего трепать! — пробурчала дочь. — Не опрометчиво ли вы, доктор, поступили?
Олег, с укором глядя на Аньку, подошел и поправил на ней шапку-ушанку из крашеной лисы:
— Уши не заморозь!
Мотоцикл был классом намного выше того, который предполагала приобрести по весне Варвара Сергеевна.
На глаза вновь набежали слезы.
— Спасибо… Так неожиданно, — привстав на цыпочки и прижавшись к доктору, смущенная и растерянная перед таким поистине королевским подарком, промолвила она.
— Но… когда наконец получишь права, экзамен сдашь лично мне! — шутейно погрозил пальцем Валерий Павлович и, схватив ее в охапку, под чьи-то ликующие, хмельные крики, доносившиеся с дороги, усадил верхом на мотоцикл.
Глаза залепляли хлопья резко усилившегося снега.
Прикрыв их, Варвара Сергеевна неслась навстречу своей давней, почти уснувшей за эту дикую осень мечте.
В ноздрях защекотало весной. Железный
