сельского дьячка, пахавшего землю. Все они, прибывая в Пекин, с интересом распознавали, как живет-может простой народ в Китае. Мелкие знания эти собирались, обретали смысл и научное значение, когда бывали сведены в труды, и подкреплялись выводами умных голов на досуге, когда, отслужив свой срок в Пекине, возвращались члены миссии в Россию. Там публиковались статьи и книги, составлялись учебники для молодых миссионеров. И так из поколения в поколение. Немало рукописей оставалось и в Пекине, в библиотеке Духовной Миссии[67], куда мечтал проникнуть сам Карл Гуцлав (Чарльз), известнейший проповедник и ученый.
Казаки-албазинцы были природными русскими и православными, потомки их — паства духовной миссии, сохранив веру, приняли обличье китайцев от своих матерей и бабушек. Все ходят с косами, все стали китайцами, не раз, как казаки за царя, ходили в походы воевать за богдыхана.
С их предками ушел с Амура пожилой поп Максим Леонтьев, которого китайцы звали Леонтий. Казаки унесли с собой в Пекин икону Святого Николая Албазинского. Император Китая Кхан Си принял приветливо пленных. Китайцы предоставили отцу Леонтию под церковь один из своих храмов в Пекине. С этого все началось. Впоследствии выговорили наши дипломаты право держать для потомков русских, остающихся преданными своей вере, духовную православную миссию в Пекине. Что удобно было и самим императорам Китая.
…Китайцы на базаре постукивают ногами в суконных туфлях на толстых кошмовых подошвах и похаживают около своих ларьков из свежего теса, у такой легкой лавки печки нет. Одна стена поднята, ее сбитые доски подперты деревянной меркой. В этих лавчонках можно купить материй преотличных, наилучшей выделки и раскраски, не хуже чем в Чертогах Волшебной красоты, а также всевозможные праздничные украшения к Новому году.
Кафаров зашел в магазин. Хозяин усадил его пить чай. Собрались соседи и приказчики. Как ни скудна и ни коротка жизнь, а простые радости доставляют много удовольствия. В этом Кафаров согласен с китайцами. Чай с мороза приятен.
Как и в европейском обществе, сначала принято осведомляться о здоровье и обменяться мнениями о пустяках. Но переглядывания хозяина с сидевшими за столом приятелями-купцами и со стоявшими приказчиками весьма многозначительны. Есть у них что рассказать своему другу и клиенту. Когда человек покупает у тебя в лавке, с ним можно поговорить откровенно, ни тебе, ни ему нет надобности выдавать друг друга. Да теперь столько всяких разговоров ходит, что на них внимания никто не обращает, все открыто говорят между собой, что государь молод, слаб и неопытен и не может вдохнуть в своих окружающих новые силы.
— Мандат неба, данный царствующей династии, заканчивает свой срок, — сказал хозяин, — англичане взяли Кантон!
Торговец этот славился умом и стремлением к знаниям, какие бывают и у нас в России в торговом классе среди малообразованных, но способных людей, интересы которых не умещаются в заботы торговли.
— Гуань Чжоу пал! На базаре все знают. А в пекинской газете еще ничего нет об этом.
Кантон китайцы называют исконным названием Гуань Чжоу. Кафаров в разговорах с ними также. Но общепринятое название у всех народов Европы и в прессе всего мира — Кантон. Отец Палладий не избегает и этого слова, когда полагается и как принято.
Собравшиеся у купца соседи не делали тайны из государственных забот и неурядиц. Все знали, что Кафаров бывает в Ямыне Внешних Сношений по делам, суть которых никогда и никому не бывает известна. При этом он соблюдает молчаливость, независимость и достоинство. Так служитель религии и должен поступать. Известно только, что он помогает правительству Китая переводить иностранные бумаги и с ним толкуют при этом. Кафарову пришлось узнать, сидя в магазине, много новостей. В Ямынь Внешних Сношений известия доходят часто позже, чем в торговые ряды.
— А вы знаете, что еще на базаре говорят? Что в Кантоне англичане схватили своего врага Е, посадили его в клетку. Увезли его на корабле и сбросили вместе с клеткой в море!
— Что же они хотят! К чему стремятся! — воскликнул молодой рослый приказчик, державший пай в деле хозяина, имевший право излагать мнение, но не смевший сесть при старших.
— Да, взяли в плен и сбросили Е в море! — горячо подтвердил нервный сухонький купчик в железных очках на востром носу. — Кто бы мог подумать! Ведь он был когда-то губернатором столичной провинции. Провинции Чжили.
Это название означает «Непосредственно Подчиненная».
Вечером к Палладию пришел даос, приехавший в город. Пристав миссии, маньчжур Сунчжанча, наблюдавший за миссией и сдружившийся с духовными отцами, потолковал с даосом и с Палладием. Обычно Сунчжанча рассказывал Кафарову много новостей. Но последние дни он приумолк. Даос тоже лишнего не говорил, он защитник природы и проповедник кротости людской. Политики не касались.
В «Пекинской Газете» напечатан декрет богдыхана. Объявляется, что Е Минь Жень виноват в сдаче Гуань Чжоу, он неумело действовал. Не слушал своих советников, поступал самонадеянно, во всем виноват он один. Е Минь Жень исключается из числа мандаринов, лишается всех чиновничьих степеней и наград, как единственно виноватый за поражение в Гуань Чжоу.
— Ему уже все равно! — воскликнул, прочитав газету, Сунчжанча. Маньчжур засмеялся — англичане утопили его…
Тяжкий груз берет себе на плечи Муравьев, желая в эту пору соединить государственные интересы России и Китая и обоюдно заложить основу для защиты друг друга, и в настоящем, и в будущем, подать щит соседям и в пору невзгод помочь им прикрыться. Как подымет всю эту тяжесть Муравьев? Время от времени Кафаров посылал ему письма. Это не были дипломатические донесения, но ведь для смышленого слушателя не надо много слов. Кафаров не во всем сходился с Николаем Николаевичем. Разница между ними есть: Муравьев заканчивал пажеский корпус, а Палладий учился в духовной семинарии. При этом схожести в них более, чем различий. Кафаров знает Китай, а Муравьев желает знать. Он нашел верное место при исполнении великого дела, которое задумал. Место верное, но бывают разногласия между духовным ученым и светским политиком. Письма Палладия подают осторожные советы.
Побывал отец Палладий у своего коллеги академика из Управления астрономическими науками. Слушал мнение, что все идет к худшему. В Китае есть люди, известные глубиной ума и широтой суждения, могли бы переустроить государственную жизнь, но у них нет прав и нет согласия между собой. Государь, по мнению академика, ничтожен умом и нездоров. Все говорят, что Китай обречен на тяжкую долю. Всюду вспыхивают восстания. Многие бедные люди не могут пропитаться и губят себя вместе с семьями, бросаясь в воды канала, окружающего городские стены. При дворе все заняты интригами, тайные
