нарушу. Долгие Зимы остервенили наш мир. Люди приходят к стенам Монастыря, ищут спасения: от жестокости прячутся и от варварства. В каждом человеке мы зажигаем огонь, а там от души к душе разгорится, и люди согреются. Христианство на том и стоит: один верующий словно свеча, а вместе мы – свет чистой истины. Кто готов крест нести, тех мы принимаем. Но не могу я позволить лжецам долго пользоваться нашим смирением.
– Потому дочь старого настоятеля в жёны к Ивану хочешь послать? Поэтому Веру в полон к нему отдаешь! – засипел от злости Серко.
Настоятель задумчиво посмотрел на охотника.
– Вот оно как. Значит волк полюбил христианку?.. Я её выдавать за Ивана совсем не хочу, но Тавриту злить никак уж нельзя. Это жертва, и таких жертв уже было сделано много.
Серко посмотрел на него исподлобья, тяжелый взгляд подземника Настоятеля не смутил. Хозяин Монастыря заложил руки за спину и прошёлся по комнате.
– Но что говорить, ты испортил наш мир. Теперь Тавриты навалятся на христиан всеми силами. Благодушие скотоводов на волоске, договор так непрочен. Это ты виноват в бедах, которые обрушатся на Монастырь. Что прикажешь делать с тобой, подземник?
Настоятель давно терзался грядущей войной. Это было заметно по его усталому взгляду, по тому, как мрачнело лицо, когда он говорил о Красном Иване. Он взвешивал «за» и «против», искал способ спасти христиан от мести Тавриты, и в этой задумчивости посмотрел на охотника, как на менный товар.
– Может удастся ещё оттянуть? Отдать тебя Ивану в качестве откупа? Может тогда Таврит не нападёт…
– Слишком долго вы ему терпение изматывали. Можешь предложить ему сделку, но потом молись Единому Богу, чтобы Иван Монастырь пощадил... а можно сделать иначе, – вполголоса добавил Серко. Настоятель остановился.
– О чём это ты?
– Скоро придут люди из Китежа и предложат всем вместе продолжить войну против Тавритов. Их лазутчики видели, как погиб караван – это докажет: ваш союз с Тавритой разрушен. И что мешает Монастырю заключить новый союз?
– Ты один такой умный? – фыркнул Настоятель. – Зачем мне менять одного язычника на другого? В Поднебесье тоже хотят разграбить нашу общину и видят в христианстве угрозу. А ты не подумал, что я именно против язычников Монастырь укрепляю? Как только прознают, что мы с Тавритами в ссоре, сразу в осаду возьмут.
– Вас разграбят, а потом ещё десять Зим с Тавритами воевать будут? Нет, в Китеже точно решат по-другому. Соглашайтесь, и Монастырь силу получит, какой прежде не знал. Крестианцев никто больше не тронет, особенно если ваши единоверцы в мелких общинах поднимутся. Язычники, крестианцы: от Ивана всем давно одни беды. Сможете мирно жить с Поднебесьем, ежели сами войны не захотите.
– Обо всём подумал, подземник? А сам-то ты, за что стараешься? Зачем тебе лезть в наши распри? Неужто Навь подобрела и кинулась помогать чужакам?
– Ещё об одном подумай, и к Ивану не отсылай! Рядом с вами лежат старые норы. Скоро в них снова поселится Навь. Остановить племя нельзя и выкурить тоже – только людей потеряешь. Нужен тот, кто с проклятым родом договорится... – Серко замолчал, и всё же решился добавить последнее убеждение. – А если не договориться, так нужен тот, кто знает, как с Навью воевать.
– Ты ради нас хочешь роду своему изменить?
Серко вздрогнул и крепче сжал зубы.
– Не дойдёт до такого…
Настоятель крепко задумался. Ещё раз пройдясь в молчании по комнате, он остановился перед охотником.
– Договор с Китежем и охрана от Нави? От такого с лёгкой руки не отмахнёшься. Что за хлопоты хочешь?
Серко сглотнул с вожделением.
– Веру отдай за меня, благослови нас на брак! Я стану надёжной опорой, не подведу, защищу Монастырь!
– Брак с язычником? Да не с простым, а из тех, кто живет с жаждой крови? За Навь отдать христианку?.. А богов тёмных отринешь? Откажешься от идолов и кумиров?
Серко ответил не сразу. В памяти пронеслась вся его жизнь: добрые советы отца, строгие глаза матери, наставления мудрой ведуньи и дерзкая улыбка Влады. Старый путь пройден, настало время для новой дороги. Серко снова выбирал судьбу сердцем, не разумом.
– Спасай меня от воды крестианец. Пусть Единый Бог увидит наконец мою душу. Пусть попробует сохранить хоть одну её часть.
Глава 13 Первый снег
Ночь окутала Девятитраву удушающими объятиями. Под босыми ногами ледяной снег, над головой не единой звезды. Место не для живых. По левую руку темнеет вход в бункер, по правую горит синим пламенем охранный камень их рода. Каждая руна умоляет проклятым знаком Нужды – знак грозит бедой всему племени.
Тяжёлая поступь сотрясла землю. Пришёл тот, кто одним взглядом забирает души живых в загробное царство. Огромный старик повернул к ведунье длинноволосую голову с густыми бровями. Девятитрава попятилась. За подземным князем дрожал злобный голос. Призывное пение возносилось над огнём далёкого чужого костра. Заросший старик повернул голову следом за Девятитравой. В густые брови вонзились вилы из Пекельного пламени. Хоровод теней пытался открыть очи хозяину. Дожидаться взгляда, который ввергнет её душу в вечную пустоту, ведунья не стала, и быстрым шёпотом обратилась к своей покровительнице:
«Прекрасная Мара,
Смерти Владычица,
Невеста Страданий.
Из обители Кощего,
