минуту они уже отступали, поражаемые вслед болтами арбалетчиков, пока расстояние не стало слишком велико.
Гнетущую тишину нарушил взрыв ликующего смеха.
— Разве я не говорил? — воскликнул Ричард. — Нам нужно только стоять крепко, ребята, и победа будет за нами!
Воины снова начали дышать, исчисляя срок жизни уже не минутами. Они благодарили Бога, смеялись и смотрели на Ричарда полными восхищения глазами. Король дал им насладиться моментом, потом напомнил, что еще не все кончено.
— Не расслабляться! Они вернутся.
Ричард был прав — второй натиск не заставил себя ждать. Он оказался не успешнее первого: люди и кони не могли или не хотели рисковать, бросаясь на грозную баррикаду. Третья попытка потеснить крестоносцев тоже провалилась, и даже с расстояния франки видели нарастающие растерянность и ярость сарацинских командиров. Меткость арбалетчиков приносила свои плоды — поле было усеяно телами раненых и умирающих людей и лошадей. Стрелки не разделяли слабости рыцарей к коням, и с удовольствием целились в них, потому как сваленный скакун означал раненого или придавленного всадника.
Собственные потери крестоносцев до поры были весьма невелики: применяемая противником тактика «дождя из стрел» не причиняла серьезного вреда благодаря щитам и доспехам франков. Солнце поднималось выше, и вместе с ним занималась жара. Волосы под шлемами взмокли, тела истекали потом, голоса людей делались хриплыми из-за того, что приходилось дышать в густой пыли. От кучек конского навоза поднимался пар, распространяя запах, смешивающийся со смрадом мочи, потому как воинам приходилось испражняться прямо в строю. Всем хотелось пить — по настоянию Ричарда они приберегали воду, и то дело отмахивались от назойливых мух или разминали затекшие мускулы. Но никто из них не жаловался, потому что продолжал жить.
Около полудня сарацины опробовали новый прием. В промежутке между атаками Ричард получил срочное послание от гарнизона замка. Враг проник в город, говорилось в нем, и жители в панике бегут к кораблям. Передав командование Генриху и Лестеру, Ричард взял Андре, нескольких рыцарей и арбалетчиков и поспешил улаживать новый кризис. Лишившись вождя, воины снова почувствовали себя уязвимыми, но атак больше не было. Насколько можно было судить, армия сарацин пришла в расстройство.
Никто не удивился, когда Ричард вскоре возвратился с тремя трофейными лошадьми, запасом арбалетных болтов и пятнами крови — не его — на сюрко. Стрелки, бывшие с ним, сгорали от нетерпения похвастать перед товарищами и рассказали, что при виде того, как король набросился и сразил трех мамлюков, турки обратились вспять. Государь же поспешил к берегу и убедил беглецов вернуться в город. Большую часть экипажей галер он также отправил на оборону Яффы, оставив только по пять человек на каждом корабле. А в день седьмой он отдохнул от трудов своих, со смехом продолжали рассказчики, кратковременное избавление которых от необходимости терпеть угнетающую тесноту живого кордона сильно подняло их дух.
Сарацинам требовалось все больше времени на то, чтобы подготовить следующую атаку. А когда та начиналась, ей не хватало напора и энергии первых натисков. Крестоносцы все явственнее понимали, что враг устал, расстроен своим неумением сломить сопротивление столь малочисленного противника, вымотан необходимостью перемещаться под палящим солнцем. Именно этого момента и дожидался Ричард, который призвал к себе конных рыцарей.
— Турки выдохлись, — сказал он. — Смотрите, как взмылены их кони. Воины идут в бой по приказу командиров, но уже сломлены. Непросто смотреть, как гибнут твои товарищи, причем зазря. Поэтому... поэтому теперь пришел наш черед.
Вопреки очевидному безумию предложения — напасть крошечным отрядом рыцарей на всю армию Саладина, воины даже бровью не повели, потому как знали, что рано или поздно король перейдет в наступление. А любые сомнения легко тонули в волне энтузиазма — простояв без движения добрых девять часов, крестоносцы сгорали от желания нанести ответный удар. Как только всадники построились: стремя к стремени, копья опущены, Ричард дал знак пехотинцам, которые проворно расступились, образовывая проход, и под прикрытием арбалетчиков рыцари пошли в атаку.
Неприятеля, который совершенно не ожидал подобной дерзости, они застали врасплох. Крестоносцы врезались в строй сарацин с такой силой, что проломили его, валя людей подобно ветру, срывающему листья, и прорвались почти до самого арьергарда турок. Те, кто остался позади, испытывали странное чувство, потому как им пришлось превратиться в зрителей. Привыкшие находиться в гуще схватки, воины свыкались со статусом сторонних наблюдателей, и это давалось им нелегко. Но приказа держать строй никто не отменял, поэтому оставалось стоять и смотреть. И молиться, чтобы их король не переоценил своих сил.
Ричарда легко было заметить по алому сюрко, преданному знаменосцу и тому, как его оппоненты предпочитали податься назад, а не скрещивать с Львиным Сердцем клинок. На миг он скрылся из виду, и солдаты застыли перед жестоким выбором: броситься на выручку государю, или исполнить его приказ и остаться в строю. Дисциплина победила, и они взволнованно ждали, пока наконец королю не удалось прорубиться через кольцо врагов. К этому времени солдаты вопили словно зрители, наблюдающие за турниром, а когда лошадь графа Лестерского споткнулась и скинула седока, разразились предупреждениями, будто граф мог их слышать. Но Ричард заметил затруднительное положение Лестера и, придя на выручку, удерживал врагов на расстоянии достаточно долго, чтобы тот мог снова взобраться в седло. Раз за разом бросался король на турецкий строй и каким-то чудом оставался цел и невредим. Когда окружили и пленили Рауля де Молеона, именно Ричард спас его. Когда сарацины сплотились вокруг одного из своих эмиров, Ричард устремился на него, и ударив с такой силой, что меч напрочь снес неверному голову, Львиное Сердце вскоре остался на поле боя один в окружении своих рыцарей и убитых сарацин.
Осознав, что битва кончилась и они победили, люди Ричарда обезумели. Их ликование резко оборвалось, когда солдаты увидели, как король повернул коня и поскакал к врагам. Прямо перед их взорами, сначала тревожными, а затем недоверчиво восторженными, он проехал вдоль всего сарацинского строя, и никто не посмел принять его вызов.
Люди вокруг Генриха повалились наземь. Скоро они займутся ранеными, избавят от мучений павших лошадей, станут обыскивать тела убитых сарацин в поисках поживы, есть и пить, не забывая в очередной раз заклеймить врага за те разбитые бочонки с вином. Но пока им хотелось только дать отдых усталым членам и возблагодарить Бога и короля за победу еще более чудесную, чем успешная высадка на берег Яффы четыре дня тому назад.
Генриху тоже хотелось скинуть с себя груз ответственности и просто насладиться избавлением. В компании Моргана
