но такие набеги вызывали только раздражение у купечества североитальянских городов, терпевших ущерб. Крестовый поход против мамлюков был предпринят лишь в 1365 г. Им предводительствовал король Кипра Петр I Лузиньян (1359–1369). На Кипре обосновались многие франкские рыцари, потерявшие свои лены в Сирии и Палестине. С ними соединились рыцарские отряды, главным образом французские, которых Петр I набрал во время вербовочного турне по Европе, начатого за три года до того. В октябре 1365 г. от Родоса на Александрию отплыла флотилия из 165 кораблей. 10 октября Александрия была взята штурмом и разгромлена. Крестоносцы не пощадили даже церквей христиан-коптов. Кровопролитие, учиненное в этом городе, напоминало «кровавую баню», устроенную в 1099 г. в Иерусалиме. Захватив богатую добычу, рыцари сели на корабли и отбыли восвояси. Таким образом, поход 1365 г. вылился в пиратский налет большого масштаба. Он нанес урон торговым интересам Венеции. Мамлюкские правители обрушились репрессиями на местных христиан, заподозрив их в тайном содействии крестоносцам. В 1426 г. египтяне захватили Кипр.
В XIV–XVI вв. организуются крестовые походы против османов, вторгшихся на Балканский полуостров и угрожавших Юго-Восточной Европе. В 1396 г. османы нанесли при Никополе поражение соединенной рыцарской армии из разных стран; ее ядро составляли венгерские войска короля Сигизмунда. В 1444 г. крестовый поход против османов возглавил польский король Владислав III: в битве при Варне крестоносцы подверглись разгрому. 29 мая 1453 г. султан Мехмед II захватил Константинополь. Спустя 10 лет рухнули крестоносные планы папы Пия II. В 1517 г. османы завладели сирийско-египетским государством мамлюков, а в 1529 г. войска Сулеймана I подступили к Вене. При таких обстоятельствах на поверхность политической жизни неоднократно всплывали новые и новые проекты организации общеевропейского крестового похода во главе с «всехристианнейшим» французским королем. Проект гигантской коалиции католических государств в целях проведения крестового похода против османов выдвинул в 1617 г. известный дипломат, близкий к кардиналу Ришелье, капуцинский патер Жозеф, однако его план, как и многие другие планы такого рода, повис в воздухе, натолкнувшись на соперничество Франции и «Священной Римской империи германской нации», стремившихся к гегемонии в Европе. Начиная с царствования Франциска I, короли Франции были связаны с Османской державой торговыми и даже союзническими договорами, а потому не питали интереса к крестовым походам против восточного врага своих соперников — Габсбургов. Когда в 1671–1672 гг. немецкий философ Г. В. Лейбниц предложил «королю-солнце» Людовику XIV серию детально разработанных и мотивированных проектов завоевания Египта, этой, как он его назвал, «Голландии Востока», министр Помпоин ответил их автору, что крестовые походы со времен Людовика IX не представляют более интереса.
Инициаторами антиосманских крестовых походов выступали многие римские папы, поддерживавшие различные коалиции европейских государств денежными средствами и военными силами. Победа над османами при Лепанто в 1571 г. была не только венецианско-испанской победой, но и успехом папства.
Идея крестового похода воодушевляла также первые колониальные экспедиции государств Пиренейского полуострова — конкисту. Лозунги крестового похода обращались уже не только против ислама, но и против всего нехристианского мира. Даже открытие Колумбом Нового Света расценивалось в терминах крестового похода, считалось «актом веры». Аналогичные идеи вынашивались и в Англии. Знаменитый философ Ф. Бекон написал в 1621 г. «Диалог о священной войне», в котором указывал на необходимость узаконить колониальные и противотурецкие войны, ссылаясь при этом как на религиозные доводы, так и на аргументы, почерпнутые в учении о естественном праве.
Эпоха Просвещения развенчала крестовые походы. Просветители видели в них чудовищное порождение «нелепого» и «темного» средневековья, «кровавое безумие», «эпидемическое бешенство», «странный памятник человеческой глупости». Ж.-Ж. Руссо, Ф. Вольтер, Э. Гиббон, У. Робертсон клеймили деяния крестоносцев, осуждали их изуверство, считая эти войны результатом религиозного помрачения рассудка, едко высмеивали их историю. Точно так же И. Г. Гердер называл крестовые походы сумасбродными и оспаривал приписывавшиеся им тогда католическими авторами позитивные плоды: крестоносное неистовство, считал он, «стоило Европе несказанно много денег и человеческих жизней».
Тем не менее даже столь уничтожающий приговор крестовым походам не покончил с крестоносной идеологией, хотя и основательно подорвал ее религиозное «сияние». В измененных формах она и впоследствии служила реакционным силам — душителям народов, захватчикам, колонизаторам эпохи домонополистического капитализма и империализма.
Так, с середины XIX в. прославление крестовых походов было поставлено на службу колониальной политике европейских держав в Азии и Африке — и не только католических Франции и Бельгии, но и протестантской Германии. Во Франции с этой целью в 1875 г. учреждается Общество по изучению Латинского Востока. Со второй половины 70-х и в 80-х годах правящие круги Германии, отказавшись от бисмарковского «культуркампфа», все больше сближаются с католической церковью. В 80-е годы основывается Берлин-Багдадская железнодорожная концессия, в Турцию отправляется военная миссия фон дер Гольца. Кайзер Вильгельм II учредил в 1889 г. евангелический Иерусалимский институт. Лицемерно сокрушаясь по поводу того, что «чувство истинной веры, побуждающее христианина стремиться в ту сторону, где жил и страдал Спаситель, почти совершенно исчезло в так называемых высших классах», кайзер в 1898 г. совершил паломничество в Палестину и Сирию. 29 октября 1899 г. он въехал в Иерусалим и оповестил мир о том, что его, императора, привели туда не только религиозные соображения: «С пустыми речами здесь, на Востоке, нечего делать». В Дамаске кайзер почтил память Салах ад-Дина, у гробницы которого провозгласил себя «другом и защитником 300-миллионного мусульманского населения». Весь этот паломнический маскарад прикрывал далеко шедшие колониалистские планы германского монополистического капитала.
Крестоносная пропаганда была пущена в ход и в годы первой мировой империалистической войны. Каждая из обеих враждующих группировок прибегала к религиозному камуфляжу. Апологетам «священной войны» ни в малейшей степени не мешало то, что христианские государства, воевавшие между собой, были, подобно средневековым крестоносцам, связаны с силами ислама. В начале войны бременский священник Якобкэттер превозносил победы немецкого оружия, заявляя, что «на нас почиет дух бояшй». Антанта платила германским, австрийским и османским «борцам за веру» той же монетой: пропаганда союзников твердила, что с их стороны война ведется за «высшие ценности христианской морали», в защиту демократии. Когда 9 декабря 1917 г. войска Англии заняли Иерусалим, ее печать выразила особую радость: «Вновь христиане владеют святым градом. Для миллионов богобоязненных верующих эта победа означает великое свершение, более важное, чем рождение и уничтожение наций».
Победа Великой Октябрьской социалистической революции, открывшая эру всемирного торжества социализма, нанесла удар по крестоносным доктринам как идеологическому обоснованию межимпериалистических конфликтов. Под влиянием Октября в мире поднялась могучая волна революционного движения. Отныне на передний план в империалистической пропаганде выступил «крестовый поход против большевизма», иначе говоря, прикрываемая перекроенной на новый лад крестоносной фразеологией борьба правящих кругов империалистических держав против первого в истории социалистического государства, против международного рабочего, коммунистического
