невозможное, готовую отдать за дурацкую мечту свою не только память о матери… Я знаю, уже примерно знаю, что увижу дальше и сердце мое заранее разрывается от тоски и несправедливости, — Мир, она же так тебе верила!
— Поэтому я дал ей то, что она просила, — резкий голос, донесшийся откуда-то сзади, заставил обернуться. Никого там не оказалось, кроме все той же черно-серой надоедливой птицы. Она забралась на один из обломков высотой в человеческий рост и, склонив голову набок, внимательно разглядывала меня круглыми, поблескивающими патиной глазками. — Дал то, о чем ты меня просила, Дея!
На миг мне почудился рядом с птицей знакомый сияющий силуэт в белом. Светлые волосы мужчины раскиданы были по плечам, а правильное, пугающе красивое лицо хранило выражение легкой укоризны. Он сидел на том же обломке, с изящной небрежностью свесив одну ногу и обхватив колено второй руками. Я моргнула — и видение пропало, оставив меня один на один с новым обличием Единого.
— Мир! — воскликнула я, называя его привычным мне именем… — То, что я просила? О чем ты?
Птичий клюв издал столь насмешливый клич, что мне стало не по себе.
— Ну же, Деечка, подумай немного, — ответил Он, — ты все уже поняла.
Под взглядом Его по спине побежали мурашки. Знакомое ощущение накрыло меня: я одна напротив россыпи миров и вселенных… Взгляд этот заставлял все глубже и глубже всматриваться внутрь, в те закоулки собственной души и памяти, которых я так тщательно избегала. Правда ледяным водопадом обрушилась на меня, оглушив на миг, сбив с ног. Я бы точно осела за камни, если бы не взгляд зеленых птичьих глаз, который держал меня железным тросом, не давал возможности ни сбежать, ни рухнуть.
— Я тоже родом из этой реальности, — сказала, наконец, вслух.
— Да, — согласился пернатый, — твоя история началась именно в Таар-ди-Оре. Вам с этим упрямым мальчишкой удалось привлечь мое внимание. Про него я тебе потом расскажу, быть может, а вот ты удивила меня тем, с какой легкостью поверила своему другу, с каким упорством принялась меня упрашивать. Ты не роптала, о нет… ты пыталась меня подкупить так решительно, — птица каркнула, а в голове зазвенел мелодичный мужской смех, — … что я решил тебе помочь. Да и потом, мне самому любопытно стало, что из этого получится. Разумеется, менять из-за каприза одной девчушки законы мироздания я не собирался. Но нашел неплохой способ достичь желаемого. Ты хотела стать проводником — и ты им стала.
— Ты что, создал мою копию в Сером мире? — ахнула я, — Но подожди… — схватилась я за голову, — ты хочешь сказать, что моя жизнь на Земле: родители, детство — все это было не по-настоящему?
— С чего бы? — каркнула птица, — Все так и было, правдивее некуда.
— Но как? — не понимала я, — Как я могла жить одновременно в двух реальностях еще до того, как стала проводником?
Мир в обличии недоворона отрицательно покачал головой. Мол, фигушки тебе, Медея Сергеевна… а не ответ.
— Сама-сама — сама, — произнес он нетерпеливо, — зря, что ли, я столько мучился, сочиняя ту хитроумную штуку, которая встроена вам в башку? Память Джалидеи вернулась к тебе, так пользуйся, не отлынивай. Так уж и быть, даю подсказку: что ты знаешь о народе Таар-ди-Ора?
Я позволила чужим (моим?) воспоминаниям захватить себя.
Таар-ди-Ор… Горы, живые горы… ветер, реки, озера, каскады радуг и лари. Народ? До церемонии люди здесь не очень-то отличаются от населения других миров, разве что выносливее да здоровьем крепче. А вот после церемонии, после добровольного соединения с лари, они обретают бессмертную душу и крылья. В Таа-ди-Оре лари называют духами, но это не совсем так. Лари — бессмертные сущности, способные обращаться в летающих созданий. Их сознание — нечто среднее между сознанием зверя и стихии ветра — они не злые, не добрые, быстрые, вольные, ведомые инстинктами и неиссякаемым любопытством.
Обряду соединения душ многие и многие сотни лет. Он выгоден и людям, и лари. Первые получают возможность летать и надежду на вечную жизнь, вторые — полную гаму ощущений благодаря телесности и доступ к человеческому сознанию.
Не всем разрешалось соединяться с лари. Если человек был слишком слаб, душевно болен, имел очень слабую волю или был неуравновешен, проводить церемонию запрещалось. В противном случае, существовала опасность того, что животная природа возьмет верх над человеческим сознанием, и мир получит почти неуправляемого сильного и хитрого хищника.
Воспоминания о моем первом полете обступили меня: чистейший восторг, который я испытала, тугая воздушная подушка под только что обретенными крыльями, головокружительная высота и другая, дополнительная радость: теперь у меня много времени, чтобы добиться того, чего я жажду всем сердцем! Чтобы вымолить себе возможность найти Лика.
Бессмертные… Да, крылатый народ Таар-ди-Оре можно было называть и так. Правда, бессмертие это было не полным — они могли пасть в битве или разбиться о скалы, могли сойти с ума, но в остальном были совершенно не ограничены временем жизни. Бессмертные или имеющие две души.
Чем больше времени проходило со дня церемонии соединения, тем больше переплетались душа человеческая и душа лари, тем сильнее врастали друг в друга. И если случалось так, что спустя много-много лет человеческая душа отлетала в мир иной, душа лари, храня память о своей соседке, занимала тело и продолжала делать то, что считала действительно важным.
Воспоминания замелькали картинками в калейдоскопе.
Вот я, Джалидея, уже не ребенок, а молодая девушка, стою перед Владыкой. Тот сообщает, что я уже взрослая и пора искать мне хорошего жениха. Я только печально качаю головой: никакие женихи не интересуют меня…
«Я хочу стать отшельницей», — говорю я. Владыка хмурит соболиные брови, но не настаивает: считает это мое желание блажью…
Вот родственники плачут и уговаривают меня хорошенько подумать. Но это совершенно лишнее, я принимаю свою судьбу легко и радостно…
Я в небольшой уютной пещере. Наконец-то одна и могу проводить свое время в молитвах: теплый мягкий матрас на каменном полу, толстые циновки, небольшой очаг и живой родник — у меня есть все, что мне нужно…
Горы, воздух, летящие навстречу мне создания, похожие на птиц и оперившихся змеев — бессмертные в своей второй ипостаси. Ощущение беспокойства и надвигающейся бури, хотя небо безоблачно и чисто.
Я снова в своем убежище. Стою у самого входа и, прикрывая глаза рукой, с испугом смотрю на невероятно яркий свет, которым залиты горы от подножия до самых пиков. Потом земля уходит у меня из-под ног, я глохну от страшного шума и почти перестаю различать, где
