Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
мало формы и слишком мало еды. У всех были вши – в течение нескольких дней они появились и у нас с Саулом. С ними было невозможно справиться, потому что не было возможности помыться, не говоря уже о том, чтобы постирать одежду или вымыть волосы. В тот день, когда мы приехали, нам сказали, что для избавления от вшей существуют ядохимикаты. Когда несколько недель спустя на поезде прибыл груз, там оказалась всего одна упаковка, которой хватило бы, чтобы вылечить несколько десятков человек, как будто это могло что-то изменить в лагере, насчитывавшем на тот момент почти восемьдесят тысяч.
И к тому времени я действительно мысленно ругала Томаша за гипс, потому что из-за вшей и гипса ощущала зуд даже во сне.
Саула сразу взяли на работу в медицинскую клинику в качестве доктора Томаша Сласки – никто не задавал вопросов о его возрасте и не спрашивал о его квалификации. Меня сочли «раненой» из-за моего якобы сломанного запястья, и поручили помогать присматривать за детьми-сиротами в дневное время. Имея ограниченный опыт общения с детьми, я попыталась протестовать. Но каждый должен был что-то делать, а у меня не было других навыков, которые я могла бы предложить.
Я ожидала, что все эти осиротевшие мальчики и девочки будут несчастными и плаксивыми. Но они, напротив, играли, смеялись и бегали, и их стойкость меня поражала. Мне очень скоро понравилась моя работа, и я подружилась со своими более пожилыми коллегами. Особенно мне нравилась пани Кончаль, которая до войны была оперной певицей. Она разучивала с детьми самые красивые песни, когда нам нужно было их успокоить для своего рода уроков, которые мы пытались организовать. Это была тяжелая, но полезная работа, и каждый день, когда я заканчивала свою смену, я испытывала чувство глубокого удовлетворения от того, что делаю для лагеря нечто стоящее. Я с нетерпением ждала приезда Томаша, чтобы представить его детям. Я с нетерпением ждала момента, когда увижу в его глазах гордость за меня, за то, какой вклад я вношу.
Саул, работающий в клинике, оказался в своей стихии – он быстро взял на себя руководство тем, что считалось «хирургическим» отделением, но его работа была намного более напряженной, чем моя. Я старалась быть внимательной к нему, навещала его каждый день в обязательном порядке, хотя иногда это означало, что мне приходилось часами ждать, пока он закончит со своими пациентами. Медсестры привыкли к тому, что я сижу в их так называемом кабинете, и вскоре я уже болтала с ними и даже помогала где могла с бумажной работой. Я так восхищалась тем, как Саул вел себя в этом месте, и я легко могла представить себе Томаша, исполняющего ту же роль, как только мы где-нибудь обоснуемся и он закончит учебу. Почти не имея медикаментов, при бесконечном количестве пациентов, нуждающихся в помощи, Саул всегда был терпелив и неизменно мягок. Сострадание и сочувствие, которые он испытывал к своим пациентам, поражали меня. Когда он рассказывал мне о своем дне, он описывал работу так, словно пациенты оказали ему услугу, позволив ему лечить их. И, возможно, так оно и было, потому что, несмотря на тяжелейшие условия, Саул определенно оживал благодаря осознанию своей нужности.
– Подожди, Ханна, – говорил он мне. Он постоянно напоминал мне о моем новом имени, потому что я не откликалась на него. – Как только твой Томаш появится здесь, я снова возьму его под свое крыло, и к тому времени, когда британцы приедут за вами, он будет знать больше, чем всякие профессора.
По прошествии нескольких недель мы прекрасно освоили свои роли и по-прежнему встречались за ужином или завтраком каждый день. К тому времени зуд под гипсом сводил с ума, но Саул взял с меня обещание не чесать под ним веточкой, хотя мне нестерпимо хотелось это сделать. Вместо этого он нашел линейку в административном блоке и в течение нескольких чудесных минут в день просовывал ее под гипс и с предельной осторожностью потирал мне кожу.
– Мы должны быть очень аккуратны, чтобы не потревожить контейнер с пленкой, – пробормотал он мне однажды, напряженно сосредоточившись на этой задаче. – И что еще важнее, мы должны быть уверены, что не повредим твою кожу, потому что если ты подхватишь инфекцию, нам придется снять гипс. Не пытайся делать это сама. Обещай мне.
– Хорошо, – соглашалась я, расслабившись от явного облегчения, которое приносила линейка, скользившая по моей коже.
– Отлично. – Он смеялся над блаженным выражением моего лица. – Завтра в это же время?
Иногда, когда мы оставались одни, он говорил о Еве и Тикве, о прекрасных месяцах, которые он провел со своей дочерью, о счастливых годах, которые он провел со своей женой до войны. В следующий раз мы говорили о моих родителях или братьях, приходила моя очередь поделиться счастливой историей о Томаше. Я надеялась, что обмен этими историями поможет утолить тоску, которую я испытывала, но почему-то от этого становилось только хуже.
– Томаш должен быть здесь со дня на день, верно? – шептала я, когда эмоции нарастали и слезы угрожали прорваться наружу.
– В любой день. – Саул уверенно улыбался, и я чувствовала поддержку, вспоминала о плане и внушала себе, что все идет своим чередом и все будет хорошо. Но время от времени накатывала печаль, тем более что постепенно до меня дошло, что если у Томаша не будет хороших новостей о моих родителях, мне придется предположить, а затем убедить себя, что они мертвы. Когда горе овладело мной, я поговорила с Саулом, и именно он произнес слова утешения. Он стал для меня дорогим другом, и я поняла, почему Томаш так высоко ценил его.
– Держись, мой друг, – сказал он мне однажды, после нескольких недель пребывания в лагере. – Скоро приедет Томаш, а потом и англичане, и ты заживешь той жизнью, о которой, вероятно, мечтали для тебя твои родители. Одна очень мудрая молодая женщина однажды сказала: я должен верить, что мне суждено выжить, и теперь, когда я здесь и помогаю этим людям, я вижу, что она была права… – Мы обменялись грустными улыбками, а затем он добавил: – То же самое будет у вас с Томашем.
– Ты кажешься здесь счастливым.
– Настолько счастливым, насколько я когда-либо смогу быть, учитывая, что осталось от моей жизни. Куда бы ни отправился лагерь, я присоединюсь к ним. – Саул пожал плечами. – Я слышал, что нас скоро эвакуируют в Персию, потому что лагерь не подготовлен к зиме… но будь то Персия, или Бузулук, или даже Луна,
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
