– Ваше сиятельство! У меня к вам послание от вашего супруга! Меня прислали из Монморанси!
– Из Монморанси?! – Графиня повернулась к окну и порывисто подалась вперед. – Почему послали вас? Где все остальные? Что случилось? Говорите же!
– Его сиятельство… – все так же громко начала было незнакомка, однако голос ее внезапно осип, и все, что она произнесла потом, уже было не разобрать.
– Матка Боска, эта дура так орала, что сорвала голос! – сердито воскликнула графиня. – Люсиль, впусти эту… эту нашу гостью и проводи ее в бельэтаж.
Как только створки ворот разошлись, незнакомка вбежала во двор, ведя в поводу своего мышастого коня, поставила его у забора, накинув уздечку на шею, и, подбирая чрезмерно длинную юбку, ринулась к крыльцу, не дожидаясь, пока Люсиль закроет ворота.
По пути она бросила мгновенный взгляд на выходящие на улицу двери погреба и огорченно качнула головой: двери были заложены и заперты на большой замок.
– Погодите, я вас провожу! – крикнула служанка, однако незваная гостья, словно не слыша, взлетела на крылечко и исчезла в доме.
Через минуту она была уже в бельэтаже и приостановилась на площадке, делая вид, что не знает, куда идти дальше. На самом деле она знала этот дом так же хорошо, как свой собственный, но, разумеется, не собиралась никому это показывать.
– Пройдите сюда, ко мне! Анфиладой пройдите! – раздался окрик из той самой двери, куда она и сама зашла бы, если бы не боялась вызвать подозрения своей осведомленностью, ну а теперь кинулась туда со всех ног и, пролетев через три комнаты, оказалась в будуаре. Он был оформлен в фиолетовых, лиловых, сиреневых тонах и выглядел довольно мрачно, а красивое лицо графини в этих цветах казалось мертвенно-бледным.
Так и впившись взглядом в незваную гостью, графиня Стефания приказала:
– Рассказывайте! Кто вы такая? Почему сюда приехали и что с моим мужем?
– Мадам, простите, я… мой отец – священник в Монморанси… – с запинкой просипела девушка.
При этих словах глаза графини пренебрежительно блеснули, и гостья безошибочно угадала, что хозяйка особняка подумала в эту минуту: «Дочь священника? Неудивительно, что она одета как пугало, причем ужасно старомодное пугало!»
– Ну, так что случилось? – нетерпеливо спросила графиня. – Говорите же!
– Меня послал сюда мсье Тибурций, – сипло, но весьма отчетливо выпалила гостья. – Он велел передать: граф Каньский ранен. Его принесли в наш дом, моя матушка ухаживает за ним, а все остальные отправились в погоню за каким-то Араго. Мсье Тибурций сказал, что вы должны как можно скорей ехать в Монморанси, потому что графу очень плохо и неизвестно… неизвестно…
– Ранен? – недоверчиво воскликнула Стефания. – Это Араго ранил графа?!
– Кажется, да, мадам, – пролепетала «дочь священника». – Я не уверена… но точно знаю, что он убил Богуша и Людвига. Мне было очень трудно запомнить эти имена, но мсье Тибурций – у него тоже очень трудное имя! – заставил меня несколько раз их повторить, чтобы сообщить вам.
– Подойдите к окну и позовите Яцека, – ледяным тоном приказала графиня. – А я должна одеться.
«Дочка священника из Монморанси» вспомнила одного своего юного приятеля, который совсем недавно восклицал: «А как же безумное горе? Как же разбитое сердце?! Как же обморок, рыдания и все, что обычно проделывает всякая приличная мёф?» – и закашлялась, чтобы не хихикнуть.
– Ах, но я же не могу кричать! – просипела она. – Я сорвала голос. Может быть, мадам сама позовет господина Яцека?
– Господина! – зло фыркнула Стефания, однако спорить не стала, а подбежала к окну, высунулась и громко крикнула: – Яць! Яцек! Пшейчь тутай! Так поспешче![204]
Очевидно, Яцек появился под окном почти сразу, потому что графиня разразилась быстрым потоком польской речи, приказывая ему немедленно раздобыть экипаж, на котором она отправится в Монморанси, а еще позвать четверых «наших», которые живут на улице Турнель, в доме рядом с конюшней, велеть им оседлать лошадей и быть готовыми сопровождать графиню, как только прибудет экипаж.
Лишь только Стефания начала отдавать приказания, «дочь священника» неслышно выскользнула в соседнюю комнату, где, как ей было известно, находилась гардеробная графини и где стоял громоздкий шкаф с нарядами. Здесь она встала около двери так, чтобы, если хозяйка заглянет, створка прикрыла незваную гостью и та осталась незаметной. На счастье, большое зеркало находилось с той же стороны, где дверь, иначе, конечно, спрятаться не удалось бы.
– Мадемуазель? – услышала она удивленный голос из соседней комнаты. – Эй, как вас там?.. Где вы?
Дверь распахнулась. Графиня мельком заглянула в гардеробную, никого не обнаружила, вернулась в будуар, а потом побежала через анфиладу комнат, крича:
– Люсиль! Ты не видела эту глупую девчонку из Монморанси? Не пойму, куда она делась? Задержи ее, Люсиль! Она должна будет нас проводить туда, где находится граф!
Отбросив за спину громоздкий капор, чтобы не мешал, «дочь священника» метнулась к шкафу, повернула ключ и, распахнув дверцы, мгновенно переворошила все юбки, висевшие на особых распялках. Шелк, атлас, сукно… не то, не то… и наконец заскользил под руками тяжелый и прохладный черный муар.
Та самая юбка!
«Дочь священника» мигом вывернула ее. Карманы – вот они, подшитые снизу и набитые чем-то тяжелым, а в них… а в них утрамбованные в две небольшие пачки и перевязанные веревочками очень тонкие листки бумаги! «Дочь священника» вытащила наудачу два листка. На одном начертаны странные значки, рядом с которыми стояли буквы и цифры, – это коды семафора, понятно. А это что такое? Написано по-польски: «Лонжюмо – доводка[205] Ян Понтовский, 100 особ[206], Севр – Анджей Кобесский, 150, Монтрёй – Зигмунд Штассюк, 130…», еще какие-то названия, имена, цифры, но некогда читать. И так ясно: она нашла именно то, что хотела найти: это перечень мест, где находятся отряды инсургентов, и численность этих вояк!
«Дочь священника» снова сунула бумаги в карман и свернула юбку в тугой тючок, рассудив, что, если та останется в шкафу, а содержимое карманов исчезнет, графиня мигом заподозрит неладное, и это подозрение вполне может пасть на невесть откуда взявшуюся незнакомку, если она еще не успеет унести ноги. А вот пропади вся юбка, хозяйка может подумать, что ее куда-то засунула или она сама, или Фружа Ревиаль, которая, как помнила бывшая Андзя, исполняла при своей богатой, но страшно скупой кузине обязанности горничной. Начнутся поиски, которые продлятся долго, ведь найти юбку будет невозможно! И похитительница успеет скрыться.
