— Очень смешно, — пробубнила обижено тетя. — Между прочим я тебе место в университете смогла оставить...
Веселые эти Розочки.
***
После небольшого чаепития я рассказала тете о своих проблемах, а она молча слушала мои словоизлияния, только иногда поправляла мои светлые пряди волос и ненароком гладила макушку или щеку. Главное — она слушала. Просто слушала...
Не говорила, что я виновата, ведь крутила хвостом, как всегда обвинял папа по поводу Артема.
Катя не винила, как Алина.
Тетя не равнодушно слушала, как Эля, смотря в тот же момент на экран компьютера и кивая головой.
Тетя слушала и игралась с моими волосами, иногда заправляя их за ушко.
Очень тепло с ней. Она как будто отогрела, растопила колючий холод внутри, не давала внутренне замерзнуть. Я не заметила, как стала немного улыбаться, даже призналась по поводу Гектора.
— Мне было больно первые три раза, — пояснила вдруг тетя.
— Три!? — ужаснулась я. — НЕ ...не...я больше не выдержу таких сексуальных марафонов. Хватило! Спасибо! На всю жизнь назанималась! — отрезала рукой в воздухе, подвела черту и чтобы никто не смел ее пресекать.
Как вспомнила те моменты, тут же между ногами предательски заныло, как будто ощущая вновь мучительные проникновения внутрь.
А вдруг наши тела изначально не созданы друг для друга? Что, если мое тело инстинктивно прогоняло Гектора, потому что чувствовало в нем Карателя?
После обеда мы покинули ателье, закрыли тщательно окна, входную дверь, спустились по лестнице. Перед домом находился тротуар из красной плитки, а на против четырехполосная дорога, а за ней небольшой парк.
Возле обочины были припаркованы автомобили, и, когда мы спустились по лестнице, из темной машины вышла тень, в черной куртке, шапке и джинсах со звенящей цепью на бедре. Гектор захлопнул дверцу и, опершись бедром о машину, молча прикурил. Взгляд от меня отвел.
А мне опять стало холодно и страшно, как маленькой девочке в абсолютной темноте, словно сейчас возьмет и опять запрет. Я тоже опустила взгляд вниз, как и он, на тротуар между нами.
Первой мыслью было сбежать, но подставлять под удар тетю не хотелось.
Звук чиркнувшей зажигалки прозвучал, как опасный выстрел, я вздрогнула. Выпрямилась из последних сил, словно будут стрелять, как раз в мишень в лице меня.
— Как ты с ним рядом находишься, Диана? — шепнула тетя на ушко, пока выходили из калитки, дверцу она придерживала, пока я заторможено, на непослушных ногах шла на казнь. — У меня на расстоянии нескольких метров кожа горит от него...
— Диана! — услышала зов, тетя в тот же момент замолчала. Молча меня осмотрела, при этом, лоб ее покрылся морщинами, брови сошлись между собой.
— Не бойся, всё будет хорошо, — прошептала тетя и поцеловала в щеку на прощание, опять стирая свою помаду с кожи. А потом развернулась, идя по тротуару:
— Здравствуйте, молодой человек! — обратилась она к Гектору, при этом держа дистанцию до Карателя, метра три не меньше, лишь бы не ближе. — Не обижайте мою девочку.
— Здравствуйте! — сухо поздоровался Гектор. — Разумеется.
Над его «разумеется» хотелось горько засмеяться, прогоняя, смывая неприятное ощущение в груди и гортани. Он напрочь заполнил меня этой горечью, влил в вены. Как я не лопнула от перенасыщения горечью? Не знаю.
В абсолютном молчании оба ждали, пока тетя заберется в свою машину. Я остановилась возле калитки. Гектор возле машины, между нами целый тротуар и редкие прохожие. Необходимая дистанция с Карателем, чтобы не прикасался, так я чувствовала себя спокойнее.
Взгляд, наконец, подняла на Гектора, когда тетя покатила по аккуратной дороге. От гипнотических глаз загорелось желание отвернуться, сжаться или забежать обратно за калитку или в дом спрятаться. Хотя нет, в закрытом помещении страшнее один на один. Здесь спокойнее, много людей, день.
Что еще ему надо? Только эта мысль донимала теперь. Уже получил, что хотел?
— Это не смешно, Диана, подойди ближе. Я не хочу орать через весь тротуар, — опять последовал приказ господина, бедром навалился на дверцу водителя и протирал идеально-чистую на вид черную машину. Должно быть с машиной он так не обращался, ее он, смотрю, вылизывал, не позволял очернить. Похоже, я хуже вещи, Хоть меня и использовали, но не стремились сохранить в первозданном виде.
— По доброй воле я к тебе не подойду! — четко и громко ответила, наблюдая как прошла пара молодых людей, на вид лет шестнадцать. Счастливые влюбленные держались за руку и мило ворковали. Парень в этот момент приобнял девушку за бедро и, они смеясь, продолжили путь. Чертова любовь! Почему все такие влюбленные и довольные ходят? А где моя такая же любовь?
Гектор промолчал, но громко и демонстративно, будто уставший с работы, выдохнул лишний воздух из легких. Курил спокойно в этот момент, молчал некоторое время. Курил и курил, пуская в воздух кольца дыма. Я бы могла засмотреться на длинные, массивные ноги и бедра, да и в куртке разворот его плеч казался огромным — мальчик с картинки. Если бы не знала, что это красивое изображение из ночного кошмара.
Собеседник пальцами сжимал сигарету, а, остальными массировал лоб и виски. И, кажется, говорил, я слышала его голос, но между нами по тротуарной красно-серой плитке прошла очередная группа молодежи и громко засмеялась. Я на них отвлеклась. А когда обратила внимание на Гектора, увидела его поднятое лицо и взгляд, застывший в немом вопросе. Складывалось впечатление, что он ждал реакции на сказанные слова.
Неужели что-то важное сказал, а я не слышала.
— Что ты сказал? — переспросила равнодушно, стараясь ничего не чувствовать, представить перед собой манекен. А передо мной и стоял красивый, самоуверенный манекен, с холодным, колющим взглядом.
Я опять в чем-то виновата? Уж больно недовольным был Гектором, во всем теле сквозило недовольство или гнев, движения были его резкие, порывистые. Гектор обычно действовал более четко и уверенно, а сейчас носком кеда отбивал ритм по льду, и пальцами постоянно тер то лоб, то курил и о чем-то думал.
— Говорю — я «передавил»! — ответил, глядя в глаза.
Я повторила его взгляд. Не отниму позорно. Какая-то дуэль взглядов воцарилась между нами, от которой зависело умру или не умру.
— Да уж... «Надавил» знатно! — предпочла ответить в свою пользу. Надеялась хоть чуть-чуть хоть немного, хоть где-то он засомневается в своих действиях, хоть где-то заколет совесть и мужчина извинится за грубые действия. Ему нипочем. Извинений не услышала, в ответ — не дрогнувший внимательный взгляд из-под черных ресниц.
Что я, собственно, хотела, чтобы глыба из камня ожила и у той появилось сердце?
Слишком много хотела.
Отвернулась от Гектора, прячась от морозного воздуха.
