Я терялась от восторга, слова не могла вымолвить, оглядывая все то странное и новое, что открывалось взгляду. Стайка знакомых пикси встретили меня с радостью, оглушили восклицаниями и успели пожаловаться, что во дворце появились боглы и гоблины, а также волосатики (кто такие «волосатики», я непременно выясню позже). Посочувствовав крошкам, я вошла в покои, которые для меня выделили, и позволила себе позабыть обо всех волнениях и тревогах.
Пол холодил ступни, а от нарисованных на стенах языках пламени шел настоящий жар, но мне не было ни жарко, ни холодно. Я прошлась по ярким покоям, но глаза мои мало что видели — их затмило пеленой, и все вокруг сделалось зыбким и неясным… Побродив вот так, полупьяная, я открыла двери своих покоев и попросила крошек-пикси, летающих в коридоре, прислать мне на подмогу кого-то, а то я очень устала и не знаю, где что находится в моих покоях.
— Да, госпоза длуидесса, — кивнул важно тот косноязычный пикси, который помогал мне одеться к балу, и велел стайке пикси заняться мной.
Пикси набрали для меня воду в ванне, добавили туда каких-то пахучих эликсиров, раздели, уложили, и, когда вода приняла меня в свои объятья, и я закрыла глаза, принялись за работу. Пикси массировали мою голову, осторожно проходились пенистой губкой по телу, промывали волосы раз за разом, поили прохладной, с кислинкой, водой. Разнеженная, я позволяла им ухаживать за собой, и ничуть не стеснялась наготы. Закончив мыть, пикси попросили меня подняться, быстренько растерли полотенцами и довели до кровати. Упав на нее обессиленно, я закрыла глаза, да так и заснула надолго, пьяным крепким сном. А когда проснулась, сразу почувствовала, насколько изменилось мое состояние. Впервые за последнее время смена положения после сна не кончилась тошнотой. Я поднесла руку к губам, провела по ним пальцами. Губы были приятно теплыми и гладкими, а пальцы пахли чем-то сладким.
Возле моего лица затрепетали полупрозрачные крылышки, и главный пикси спросил почтительно, но с беспокойством:
— Госпозе дулно?
— Нет, мне хорошо, — проговорила я. — Пить только хочется.
Пикси тут же упорхнул к столу и принялся наливать мне в кубок что-то красное. Я пригубила напиток, и, почувствовав отдаленно знакомый вкус, спросила:
— Что это?
— Сок из плодов греха.
— Из каких именно плодов?
— Из яблок.
— Впервые вижу красный яблочный сок.
— Яблоки класные — вот и сок класный, — обиделся почему-то пикси, и стал помогать мне одеваться.
Без помощи этого маленького летающего проныры я бы долго бродила по покоям, ища воду для умывания, одежду, гребни для волос. С восторгом я обнаружила платья, придуманные для меня Скендером и Ирианом, и воплощенные в волшебном сундуке. Позавтракав и одевшись, я захотела увидеть короля, но мне вежливо сказали, что король, дескать, занят в кузне, и вернется во дворец вечером.
Все понятно: Ириан дает мне время прийти в себя, и не торопится задавать вопросы. Что ж, это мне только на руку.
Собравшись с мыслями (а мысли категорически отказывались собираться и, наоборот, разбредались), я вышла из дворца и призвала Сапфира, моего келпи. Пока я ждала келпи, успела заметить, что во дворце то и дело заходят боглы, одни и группами. Смеясь, переругиваясь, толкаясь, держа в руках чертежи, они уверенно говорили риорам-стражам, по какому делу пришли, и риоры пропускали их. Помимо боглов, я видела и красных колпаков, самых крупных гоблинов. Эльфы из тех, что никогда не удостаивались внимания Элидира — простые ремесленники и торговцы — тоже подходили к риорам и, называя имена и цель визита, заходили во дворец, на встречу с неким «распорядителем». Единственные сидхе, которых я видела — это риоры да сам Ириан. Куда же делись остальные придворные?
Сапфира я заметила издалека. Стройный, легконогий, он появился вдали, как белый прекрасный мираж. Я пошла к нему навстречу и, когда возбужденный келпи остановился передо мной и ткнулся мордой в плечо, засмеялась, запустила пальцы в его шелковую гриву и какое-то время стояла так.
Живой! Теплый! Гладкий и нежный! Настоящий! Хоть что-то осталось неизменным в Файдкамене!
Я покинула волшебную страну совсем ненадолго, но из-за того, что все здесь, в Файдкамене, так переменилось, казалось, будто прошли годы, и я очутилась в совсем незнакомом холме.
— Ловкий хитрюга, как я рада тебя видеть, — прошептала я. — Мне очень жаль, что я так и не успела выполнить обещание, прежде чем покинуть холм. Дай я сниму с тебя эту ужасную узду. Ты должен быть свободным.
Келпи вдруг отстранился и сверкнул топазовыми глазами.
— Сапфир, ты что?
Он протестующе покачал головой.
— Не хочешь, чтобы я сняла узду?
На этот раз он изобразил кивком «да». Растерянная, я проговорила:
— Как же так? Я обещала тебя освободить.
Келпи опустился на передние ноги, побуждая меня усесться на него верхом. Поборов минутные сомнения, я оседлала водяного духа и, взявшись за узду, сказала:
— Ох, и зря ты согласился оставить узду. Я женщина коварная, и этим непременно воспользуюсь.
Он весело фыркнул.
— Ладно, вези меня к озеру, знаешь, к какому! Только осторожнее…
Зря я беспокоилась о том, что катание верхом может навредить мне — поступь келпи была так плавна и мягка, что я вскоре отбросила все мысли о возможном вреде для ребенка. Я в волшебной стране, здесь с моим чадом ничего дурного не случится!
По пути к озеру я повсюду замечала следы пожаров, но по большей части уродливую черноту скрыл мягкий белый снег. Когда мы подъехали к озеру келпи, мое сердце забилось быстрее. Здесь, на этих берегах, оживал Скендер, здесь просыпалась моя чувственность, здесь мы стали красивы — надеюсь, не только внешне… Прежде я думала, купание в волшебном озере стало для нас тем ритуалом, который сделал нас в итоге немножко счастливее и здоровее, но на самом деле волшебство крылось не в водах озера, а в нас самих.
Сапфир пошел было в воду, но я его остановила.
— Нет… отвези меня к дому, где раньше жил король Ириан…
Я хотела сначала поговорить с Ирианом, узнать, что произошло, и только потом встретиться со Скендером, но, увидев озеро, передумала.
Когда я уходила из холмов, то была сильно зла на Скендера. Фактически он отверг меня ради той жизни, которую вел до встречи со мной. Это был удар в самое сердце. Мне было больно не только потому, что он отбросил любую мысль о нашем возможном будущем, но и потому, что снова обрекал себя на вечное одиночество. Еще до ухода из Файдкамена я поняла, что мне очень важно убедиться в том, что жизнь Скендера изменится к лучшему. Если бы кто-то могущественный спросил у меня, чего я хочу больше всего на свете, я бы, не задумываясь, пожелала бы для провидца счастья, и не важно, связало бы нас это пожелание, или наши судьбы бы разделились.
