Он вошел в спальню и остановился. Тэмсин утопала в глубине обитого черной кожей кресла: крошечная фигурка в мерцающих бледных кружевах. Улыбнувшись, она выпрямилась и встала.
— У вас был тяжелый день, милорд полковник? — спросила она тихо, приближаясь к нему. — Я приготовила для вас пир.
Он смотрел на нее, не в силах перевести дух. Боже милосердный, у нее в волосах была лента! А платье, столь скромное и столь невообразимо обольстительное! Она выглядела столь же девственной и невинной, как школьница, впервые вышедшая на панель, и кожа ее манила обещанием под тканью, ласкавшей бедра и обрисовывавшей нежные выпуклости груди и отвердевшие темные бутоны сосков.
Когда она подошла ближе и подняла к нему лицо, как бы прося о поцелуе, у него все поплыло перед глазами. Все еще не в силах сказать ни слова, он наклонился и поцеловал ее в губы.
— Ты не снимешь свою саблю? — спросила она, отступая назад, прежде чем он успел обнять ее. — Она такая большая, безобразная и с ней так беспокойно!
Беспокойно! Самым беспокойным из того, что ему когда-либо довелось встречать в жизни, была эта женщина! Ее руки уже расстегивали перевязь с саблей, и она с усилием сняла ее. Рядом с ее изяществом и хрупкостью он сам показался себе нелепо неповоротливым и огромным. Но она же не была ни слабой, ни хрупкой. Он с изумлением наблюдал за ней, а она бережно положила саблю в углу комнаты и повернулась к нему спиной.
— Я помогу снять тебе сапоги?
Все еще не в силах выйти из сомнамбулического состояния, он сел на стул. С гримаской, означавшей сосредоточенность, она села спиной к нему на его же колени и потянула громадный сапог.
Стаи ее соблазнительно изгибался, кожа переливалась, как перламутр, и этому искушению было невозможно противостоять. Он прикоснулся ладонями к этим обтянутым дамастом[33]округлостям и почувствовал, как жар ее кожи обжег его руки.
— Я пытаюсь сосредоточиться, — сказала Тэмсин, стягивая с него сапог. — Вся хитрость в том, чтобы на мое платье не попала грязь.
— Можешь сосредоточиться, не возражаю, — пробормотал он, наконец обретя голос и продолжая разглаживать тонкий, как паутинка, материал на ее пояснице. — Уверен, под этим полагается что-то носить.
— Все зависит от того, куда надеваешь платье, — сказала она, вздыхая от напряжения, пока наконец и второй сапог не последовал за первым.
— Ну вот! — Она бросила его на пол и оглядела плоды своих трудов.
— А теперь я сниму с тебя мундир, а потом принесу стакан вина и копченую устрицу.
— Чуть-чуть попозже, — попросил он.
— Конечно, — послушно согласилась Тэмсин. — Все будет так, как ты скажешь.
— Теперь я все расслышал, — заметил Джулиан с улыбкой. Какую бы игру она ни затеяла, он был более чем счастлив играть вместе с ней. Он пошевелился, обнял ее за талию и, заставляя неподвижно сидеть на месте, другой рукой начал ее ласкать, и это продолжалось до тех пор, пока он не услышал слабый вздох. Наконец он отпустил ее.
— Мне не хотелось бы порвать это роскошное девственное одеяние, — сказал он. — По крайней мере пока, — добавил Джулиан, подумав. — Поэтому лучше тебе встать.
Тэмсин соскользнула с его колен и оправила платье:
— Как вам угодно, милорд.
Она приблизилась к столу и налила вино. Потом подала ему стакан вместе с блюдом копченых устриц и с застенчивой улыбкой снова уселась к нему на колени. Поднесла сосуд к его губам, потом стала класть в приоткрытый рот устрицы — одну за другой.
— Они тебе нравятся?
— М-м-м. — пробормотал он с полным ртом, не чувствуя вкуса, отвлекаемый от еды весом ее легкого тела, запахом кожи, этой невероятно застенчивой улыбкой, обманчивой чистотой светлых кружев.
— Думаю, эта игра мне понравится. Ее глаза широко раскрылись, будто он оскорбил ее невинность.
— Игра? Это не игра, милорд. Мне просто хочется доставить вам удовольствие. Я хочу делать все, что приятно вам.
Она снова поднесла вино к его губам. Потом, прежде чем поставить стакан на стол, отхлебнула глоток.
Она угнездилась на его коленях и уютно свернулась, прижавшись к его груди, тело ее было изогнуто и приняло такое же положение, как и его собственное.
Она походила на маленькую птичку: он слышал, как бьется ее сердце у его груди. Хрупкая, ранимая… И не важно, что на самом деле она совсем не такая. Не имело значения, что он знал ее злой и не идущей на компромиссы, бурной в гневе и необузданной в страстях. В эту минуту она являла собой образ сладостной невинности и сводила его этим с ума.
Он поцеловал бьющуюся на горле жилку, и ее тело чуть изменило положение. Это было едва заметное движение, которое, однако, вызвало бурю в его сердце. Ее голос казался музыкальным, когда она шептала ему на ухо нежные слова любви и страсти, и прошла целая минута, пока он понял, что шептало это невинное и хрупкое существо, обволакивающее его пеленой своего очарования. В ее словах не было ничего трогательного и целомудренного. Это были жадные и требовательные слова земной страсти и желания, которые на мгновение ошеломили его своей неприкрытой чувственностью и бесстыдством и смутили до глубины души еще и потому, что слетали с нежных уст этой застенчиво улыбавшейся девушки.
— Ты сирена, — прошептал он голосом, прерывающимся от желания.
Она куснула его за губу. Это было нежное покусывание, способное разбудить самые неистовые страсти. Глаза ее были закрыты. Она снова пошевелилась, все еще сидя у него на коленях, на этот раз намеренно.
— Подними юбку, — потребовал он. Теперь его голос был хриплым от желания.
Она послушно приподнялась и подтянула юбку. Тонкие пальцы расстегнули его пояс, и его мучительно напряженная плоть вырвалась на свободу. Он схватил Тэмсин за талию и посадил на колени, спиной к себе…
Тэмсин судорожно вздохнула, ощутив это властное вторжение. Все ее существо захлестнуло горячей волной наслаждения. Он с силой держал ее, его пальцы впивались в нежную плоть, и они оба закружились в вихре этого пожара, который разрешился таким взрывом внутри ее тела, что ей показалось — она распадается на части, и она услышала за спиной стон, и с ним было то же самое.
В камине потрескивал огонь, горела свеча. Джулиан медленно возвращался к реальной жизни, к этой комнате. Тэмсин лежала, прильнув к его груди, слабая и невесомая, как раненая птичка.
— Волшебница, — сказал он со слабым смешком, когда наконец обрел дар речи.
Тэмсин слабо улыбнулась.
— Я могу играть разные роли, милорд полковник.
— Разве я этого не знаю? — Он поцеловал ее в золотистую блестящую макушку.
— А теперь я хочу, чтобы ты еще покормила меня устрицами.
— Я здесь только для того, чтобы служить вам, милорд, — сказала она смиренно, соскальзывая с его колен. — Ваше слово — закон для меня.
