— Стешенька, ну что ты… — Гор выглядел так растерянно, что Степка не выдержала и прыснула.
— Шутница, — улыбнулся водяник, притянул женщину к себе, в макушку поцеловав.
— Эй, руки убрал! — тут же взвился Гор.
— Отец, не до ревностей, — поспешил погасить еще не родившуюся ссору мэр.
— Да, мальчики, это был перерывчик! — Степка выпрямилась, набрала в грудь воздуха, — вещай Гор, что там с народным фольклором?
Лесник глянул на Митю зверем, получив такой же взгляд в ответ и спросил:
— Что именно тебя интересует?
— Твоя мать Баба Яга и ее пост дворецкого на тот свет!
— Не совсем так, я же говорил. Она сидит у ворот, но не в силах их открыть!
— Почему же? Толк от такого дворецкого?
— Пожалуй начну с самого начала. Ягиня исковерканный образ. До нашего времени дошел в виде злой старухи, которой пугают детей. На самом деле, Ягиня, самая первая, не была злой. Как впрочем и доброй. Она просто владела некими силами, но оставалась в стороне от добра или зла. Она управляла проходом в мир мертвых и пропускала туда или оттуда тех, кому… как это сказать правильно… а общем тех, кому было можно. Кстати, была супругой бога Велеса.
— А проход этот всего один?
— Хм, точно не знаю, — задумался Гор, — наверное нет.
— По белу свету таких много, токмо далече друг от друга оне! — ответила за него вездесущая охоронница.
— Угу, значит и ягинь таких много? — догадалась Степка.
— Пожалуй, так…
— Ладно, что там дальше?
— Последующие ягини были прямыми родственницами первой Ягини. От ее имени, к слову, и пошло их название. Так вот, открывать проход они могли по силе родственной крови. Но мать не потомственная. Ей пост передала предыдущая, по причине отсутствия детей. А проход открывает только прямое родство.
— А смысл ей был принимать пост? — поинтересовалась Степанида, — в чем польза?
— Польза в других умениях, которые можно передавать не родственницам, — пояснял лесник, — она ведь зелья настоящие варит, предвидит беды, лечит от болезней…
— Угу… Так получается, теперь наш местный музей на тот свет, закрыт навсегда? Разве что заявится Яга с родословной? — продолжала допытываться Степка.
— Да. Или же мать снова выйдет замуж за силовика, что маловероятно, конечно…
— А муж-то здесь причем?
— Не потомственная ягиня обретает силу открывать проход только в паре с одним из силовиков. Пока был жив отец она могла его открывать… Но теперь все.
— Очуметь… Он что, с ней силой делился?
— Стеша, силовики — потомки богов, в каждом из нас есть капля их силы. Пока силовик жив, жена получает ее часть и пользуются. Я так понимаю, это недостающий элемент, чтоб проход открывался.
— Угу. Вроде разобрались, — Степанида сжала пульсирующие виски, — это интересная история, но, как я понимаю, нам она никак не поможет… Надо искать другие способы борьбы с «вонючками».
— Совершенно верно! — раздался голос со стороны двери и все резко развернулись назад, — этот способ слишком сложный и я бы сказал, гуманный.
Огневик, как и в прошлый раз стоял, оперевшись о дверной косяк, поглядывая на всех с любопытством и превосходством в глазах, как учитель иногда смотрит на учеников.
— Блин! Николай, а вот мне интересно, ты стучать умеешь? — сразу бросилась в бой Степанида, — заявляешься, как к себе домой!
— Прости, Нида, но я торопился помочь! — обиделся бывший.
— Конопатка! — громко выкрикнула Степка, — прошу впредь не пропускать никого в дом, без стука, а то проходной двор, честное слово!
Послышался двойной удар по столу, означающий, что приказ принят. Николай прищурился, а Степанида ответила ему таким же взглядом.
— Давайте не будем ссориться, — мэр, как обычно, взял на себя роль дипломата, — сперва разберемся с неожиданной неприятностью. Степанида, я прошу тебя… У нас нет способа решения этой проблемы…
— Хорошо, — Степанида развернулась спиной к Николаю-Мечиславу, — пусть проходит.
— Спасибо, дорогая, — хмыкнул огневик и войдя в кухню уселся рядом с Никитой, — значит так, — начал, положив локти на стол и глядя исключительно на хозяйку дома, — двоедушников проще всего уничтожить ночью, в облике зверя. В таком количестве, как у вас здесь, они чувствуют превосходство и не отстанут. Они год в осаде стоять будут, но дождутся, когда вам придется выйти.
— Мы еще не знаем, что им нужно!
— Силы нужны, что же еще? — Николай поглядел на Митю, как на глупого первоклассника, — голод не тетка!
— Лукерья говорит, что двоедушники пристают к тем, у кого сил мало, — через силу вклинилась в разговор хозяйка, — чего же им от нас надо?
— Они по одиночке прилипают к слабым, — Николай хлестнул взглядом, от которого мурашки побежали на коже и щеки загорелись румянцем, словно она сидела близко у открытого огня, — а когда их много, нападают, как шакалы. Думаю, руковод у них могучий, раз смог собрать столько дряни в одном месте. Вовремя вы Грозного из их лап вырвали.
— Тогда вывод каков? Ищем руковода? — спросил Митя.
— Зачем? — пожал плечами огневик, — с верховным демоном схлестнуться хочешь? А пупок не надорвешь?
— Слышь ты, знаток великий, — вскипел обычно спокойный Митя, — не забывай, что от шика до пшика, всего одна буква! Поучать пришел? Попридержи яд!
— Да, огневик! Остер язык — дарование, но от тебя пока только слова и были. На деле покажи, на что горазд! — поддержал Митю Гор.
— Да лёгко! С сумерками зажгу вам несколько сотен фонариков, — со снисходительной улыбочкой ответил Николай, но затем посерьезнел, — да ладно, вам, дрУги, не злитесь на старика! Помните поговорку? Ворон старый — не каркнет даром! Я этой мерзости на свое веку повидал во! — Николай показал ребром ладони повыше своей головы, — руководы у двоедушников — сильные демоны. Связываться с ними себе дороже. У них еще и родственные связи крепкие. Как мушкетеры, один за всех!
— А то, что мы слуг демона порешить хотим, не считается? — колко поинтересовалась Степка.
— А тут их натуру знать надо. Руководы от чего опричниками себя окружают? — Николай подался вперед заглядывая ей в глаза, — от лени! Ленивые бестии. Не любят черную работу делать. Если слуги в один прекрасный день не заявятся с данью, они даже не почешутся, этой дряни — как воробьев! Им лень будет узнавать куда подевались. А могут и вовсе не заметить! — пожал плечами.
— Так ты предлагаешь их… убить, совсем, на смерть? — прошептала Степка, не в силах произнести это громко.
— Что ты, Нидочка! — бывший всплеснул театрально руками, — за кого ты меня принимаешь?
— Ты правда хочешь это слышать? — буркнула Слагалица, скривившись от его приторно-сладких слов.
