П. Я. Жабарин задал вполне риторический вопрос: «Что думают сухопутные о флоте?»[1046], на который С. И. Фролов ответил, что они думают заполнить пропасть между флотом и армией. «Люди не понимают значения флота и просто рубили с плеча – подчинить и все кончено, тогда будет все соединено… Я думаю, что рисуют они это невозможным карикатурным способом»[1047].
Следующее, четвертое заседание комиссии было назначено на четверг, 18 ноября, но затем было перенесено на 19 ноября. Перенос вызван тем, что 18 ноября произошло согласительное заседание представителей Морского комиссариата и Главода о трудовом использовании Онежской флотилии. Представитель морского ведомства на этом заседании, Е. Е. Меньшов, сообщил, что было принято решение о том, что тральщики морского ведомства на Онежском озере будут в навигацию 1921 г. переданы Главоду на месяц, ибо на Свири навигация начинается на месяц раньше, чем на «Онозере» и таким образом тральщики успеют поработать на реке в системе Главода. М. А. Петров высказался, что «это образцовое решение»[1048]. Е. Е. Меньшов указал собравшимся на то, что «в директиве Главкома была разрешена Мордивизия»[1049], как на пример расширения функций морского ведомства. Действительно, Морская экспедиционная дивизия морских сил Черного и Азовского морей была сформирована по приказу командующего морскими силами Республики 12 августа 1920 г. в составе четырех морских пол ков двухбатальонного состава, одного кавалерийского полка, артиллерийской бригады и инженерного батальона. В боях за Мариуполь 27–29 сентября дивизия понесла большие потери и в начале ноября была расформирована[1050]. Некоторое время дивизией командовал И. К. Кожанов, командующий Черноморским флотом в 30-е годы. Каких-либо директив Главкома о Морской дивизии, относящихся к ноябрю 1920 г. нами не обнаружено[1051], поэтому полагаем, что Е. Е. Меньшов просто сослался на опыт существования такого соединения.
Вопрос о трудовом использовании флотилий обсуждался еще 1 февраля 1920 г. на заседании РВСР, причем командующему Морскими силами Е. А. Беренсу было поручено «разработать по этому поводу конкретные предложения»[1052]. На том же заседании РВСР предполагалось рассмотреть вопрос «о трудовом использовании 7-й армии», действовавшей против Юденича под Петроградом, но по невыясненным причинам этот вопрос был вычеркнут из повестки дня[1053].
На заседании 19 ноября, где вновь председательствовал М. А. Петров, Д. Н. Уайт, представлявший морское ведомство на совместном совещании с Главодом, должен был сделать доклад «Применение трудового начала на флоте»[1054]. Стенограмма этого заседания сохранилась не полностью[1055].
В своем докладе 19 ноября Д. Н. Уайт цитировал Л. Д. Троцкого и говорил: «Значит здесь он отчетливо и резко высказал мысль о морском транспорте, организации которого совершенно другие и потому эксплуатация их должна быть особенной от эксплуатации других орудий транспорта»[1056]. Вывод, однако, был безрадостным для моряков: «Вряд ли удастся забрать мортранспорт из НКПС», с другой стороны, рыболовство уже находится в руках Главрыбы, только на гидрографию никто не претендует, хотя и в этой области есть конкуренты в лице некого «Плавучего института» и «Комитета Северных путей» (имелся в виду возникший весной 1920 г. в Омске Комитет Северного морского пути[1057]). В промышленности есть главки, которым подчинены заводы, но они бездеятельны. «Здесь поле деятельности [для изъятия предприятий в подчинение морского ведомства] очень широко»[1058]. Кроме того, у морского ведомства есть такое преимущество, как мастерские мореходных инструментов, которых нет у НКПС. Д.Н. Уайт предвидел «атаки» со стороны других ведомств на людей, имущество и материальные ценности морского ведомства.
Специфика положения морского транспортного флота в составе НКПС состояла в том, что Л. Д. Троцкий с 20 марта по 10 декабря 1920 г. был исполняющим обязанности наркома путей сообщения. С одной стороны, это облегчало проведение в жизнь идеи «забрать» морской транспорт из НКПС, но с другой Л. Д. Троцкий мог быть и не был заинтересован в «растаскивании» наркомата путей сообщения. При обсуждении доклада И. Е. Хвойник традиционно занял пессимистическую позицию, считая, что все трудовые функции у Морского комиссариата заберут другие ведомства, и он останется ни с чем. М. А. Петров высказывался более оптимистично: прежде всего, у морского ведомства уже есть Байкальский «флот» и Западно-Двинская флотилия, которые возят грузы и пассажиров. Это дает возможность «поплавать всем», следует брать сразу целые отрасли промышленности, чтобы не распылять силы. М. П. Паскин поделился воспоминаниями о деятельности Флотилии Северного Ледовитого океана в конце 1917 – начале 1918 г., когда два тральщика ежедневно ловили рыбу, а команда линкора «Чесма» исполняла «целый ряд работ по ремонту тральщиков и других судов, по проводке электричества, плетение сетей»[1059].
Ознакомившись с докладом Д. Н. Уайта о применении «трудового начала» на флоте, по предложению М. А. Петрова решили создать подкомиссию для разработки этого вопроса с задачей завершить работу в течение двух недель. М. А. Петров предложил включить в состав комиссии Л. Г. Гончарова, Е. Е. Меньшова, И. Е. Хвойника, затем ее дополнили С. О. Барановским (председатель) и П. А. Подобедом. Комиссии вменялась в обязанность «разработка степени применимости трудового начала к флоту», причем «в виде конкретных указаний»[1060]. Результатом работы комиссии должна была стать записка, с которой предполагалось ознакомить Л. Д. Троцкого, Э. М. Склянского, Особое совещание (возможно, имеется в виду «Особое совещание для выработки схемы управления при переходе Морского комиссариата на мирное положение») и «академический совет [Морской Академии]»[1061].
