Ричард прошелся по лагерю, хвалил своих людей, присаживался подле раненых и обожженных, подбодрял уцелевших.
– Ничего они нам не сделают. Выше головы, мои храбрецы! Испугаться Саладина – значит пропасть. А мы этого не можем себе позволить, когда нас ждет Иерусалим!
Он казался бодрым, как всегда, даже несмотря на то, что прихрамывал, – и его задела по бедру вражеская сабля, не пробив кольчуги, но рубанув так, что при ходьбе боль была весьма ощутима.
Однако не это удручало Ричарда: Саладин поступил по-своему мудро, напав на его лагерь. Даже не столько на воинов, а на обоз. Потери оказались просто сокрушающие: было убито немало сильных волов, тянувших повозки со всем необходимым, пали лошади, а главное, сгорели возы с провиантом и палатки, где воины могли бы укрываться от непогоды. И теперь их ждали голод и холод, слабость и болезни, а погода отнюдь не обещала улучшиться в ближайшее время. Подкрепления же и пополнения провианта, с каким ранее крестоносцам так помогали корабли на марше вдоль моря, не предвиделось, и отныне поход крестоносцев неимоверно осложнялся. – Мессир Леопольд, вы показали себя храбрецом этой ночью, я восхищен вами, – сказал король австрийскому герцогу. – Могу ли я теперь просить вас о помощи? Отправляйтесь в Яффу и в кратчайшие сроки привезите новый обоз. У Обри де Ринеля должно хватить телег и провианта – всего, что нам требуется: и солонины, и сыра, и масла, и бинтов на повязки, а также сухарей, фиг, винограда и миндаля.
Он не знал, зачем все это перечисляет, но понял, что Бабенберг откажется, – это было написано на лице австрийца. Однако Ричард продолжал говорить, чтобы не сорваться, сдержать свой гнев.
– Почему я? – прервал короля герцог. – Я не желаю возиться с телегами. Меня ждет Иерусалим!
Рот короля дернулся. Ох, этот Леопольд Австрийский! Среди глав воинства он был как постоянный шип в боку Ричарда, ибо никогда не выполнял приказы. В последнее время он вообще возгордился: Конрад передал под его командование германских рыцарей, среди которых были весьма неплохие бойцы, объединенные в группу, называемую тевтонским орденом, – сам Папа дал им право так называться. И теперь, получив под свое командование столько людей, Леопольд держался дерзко и надменно. Может, Ричард и впрямь подсознательно выбрал его, желая услать Бабенберга, чтобы не иметь с ним неприятностей?
Но он не стал спорить с герцогом, а повернулся к Амори:
– Видимо, эту задачу предстоит решить вам, мессир де Лузиньян. Вы хорошо знаете местность и, надеюсь, понимаете, что успех нашего похода зависит от того, насколько успешно вы справитесь с поручением.
Легче давать приказ тому, кто от тебя зависит, а Лузиньяны сохраняли свое положение только благодаря английскому Льву. Оттого Ричарду горше было сознавать, что в глазах командиров войска он не имеет особой власти. Увы, ему досталась большая разрозненная армия, которая, конечно, признавала его главенство, но в любой момент могли возникнуть такие вот стычки даже по пустякам. И выходило, что его войско не являло собой единой монолитной силы. А по своим предыдущим кампаниям в Аквитании и Пуатье Ричард знал, что войско должно быть пусть и небольшим, но послушным, маневренным. Таким войском легче управлять, его легче накормить, проще контролировать и перемещать. Теперь же…
Ричард даже не знал, как поступить дальше, имеет ли он право уводить свое воинство вглубь вражеской территории, когда они остались без фуража, а в окрестностях шныряют отряды его врага Саладина.
Однако вскоре король воспрянул, когда к нему подошел де Шампер, приведя с собой невысокого, похожего на сарацина храмовника, смуглого до черноты.
– Позвольте вам представить рыцаря нашего ордена Ласло Фаркаша. Он ездил по моему поручению и добыл известия, которые могут вас заинтересовать.
Ричард выслушал, и глаза его заблестели. Саладин был совсем неподалеку! Он расположился в крепости Торон де Шевалье, некогда принадлежавшей ордену Храма. Замок еще не разрушен, Саладин там чувствует себя в безопасности, этим утром даже награждал воинов, нанесших крестоносцам такой урон.
– Немедленно трубите сбор! – воскликнул Ричард, сияя глазами. – Мы нападем на султана, пока он этого не ожидает!
Ночное нападение, почти уничтоженный обоз, потери в людях и животных в этот миг были забыты им. Главное, что ему удастся дать Саладину бой! А в бою Ричард превосходит султана.
В лагере сразу все пришло в движение, люди собирались в отряды, ржали кони, звенела сталь. Уильям де Шампер шел сквозь эту сумятицу, лишь мельком замечая темные от грязи, но улыбающиеся лица, каски и шлемы, кольчуги и бляхи на кожаных куртках, поножи и поручни. Обычная армейская суета. Но сейчас Уильям больше думал не о предстоящей битве, а о том, что сообщил ему Фаркаш. За эту ненастную неделю парень успел побывать везде – и у руин Бельмонта в Иудейских горах, и в Торон де Шевалье, куда проник под видом бедуина и где лицезрел самого султана. Но главное – он удостоверился, что женщина, какую убили, выдав за Джоанну де Ринель, не сестра маршала.
Еще с первой минуты, когда Ричард сказал, что Джоанна не справилась с лошадью и сорвалась в пропасть, Уильям заподозрил подвох. Чтобы такая лихая наездница, как его сестра, и не совладала с покорной бежевой лошадкой? Допустим, бывает. Однако Фаркаш выведал у местных жителей Цубы, что всадница, какая проезжала мимо их селения, вообще неуверенно держалась верхом. Да, она была в ярких одеждах, в каких обычно разъезжают христианки, и они глазели на ее корону – тут все сходилось. Как и сошлось описание – молодая, довольно миловидная, темноволосая… и смуглая. А кожа Джоанны де Ринель была цвета свежих сливок, лилейная кожа. Больше женщин в отряде близ руин Бельмонта не было, но везли даму в короне, окружив как пленницу, да и выглядела она испуганной. Не было среди ее стражей и того, в ком де Шампер предположил Абу Хасана. И хотя никто из жителей Цубы лично не видел, как женщина сорвалась в пропасть, они знали о несчастье, сами ходили смотреть, как хоронили иноземку, разглядывали ее разбившуюся изувеченную лошадь.
Итак, погибшая была явно не его сестра, как хотели выдать люди Саладина. Скорее всего, в одежду Джоанны обрядили ее молоденькую прислужницу армянку, в то время как саму английскую леди Абу Хасан увез неизвестно куда.
Кажется, Уильям должен был вздохнуть с облегчением, убедившись, что сестра жива, однако слова из послания попрежнему жгли его сердце каленым железом. Он понимал, что потерял след Джоанны, что не ведает, куда ее могли увезти, не имеет даже представления, в каком направлении послать своих лазутчиков на ее поиски. А значит, малышку Джоанну и впрямь ждет страшная участь быть разрубленной по частям. О, помилуй ее Пресвятая Дева Мария!
Вокруг погруженного в свои мысли маршала происходило непрерывное движение, но он будто ничего не замечал. Стоял возле своего коня, поправляя подпругу. В какой-то миг он почувствовал рядом чье-то присутствие и, оглянувшись, заметил Фаркаша. Тот уже был в полном обмундировании: тяжелая пластинчатая броня, под кольчугой – стеганый кафтан, на голове – стальной шлем с наносной стрелкой. Из-под металлического обода на маршала смотрели карие глаза, полные сочувствия и понимания.
