А какой смысл трепыхаться? Люди давно победили. Эльфы постепенно сливаются с короткоживущими, полуорков гораздо больше, чем чистокровных степняков. Гномы… Долго ли продержатся верные родовым узам коротышки? Ильмарран и Скадар полностью принадлежат людям, затем настанет очередь Неверры.
Хотя, в этом есть плюс — последний из рода аватар может распорядиться кольцом, как хочет того сам.
«Ты не с Пресветлой будешь одеяло делить, Арвиэль, так что и выбор за тобой. Ты — последний аватар, и не думаю, что Саттара покарает тебя за это право», — сказал ему Берен этим утром.
Вилль лениво приложился к горлышку, но на язык упала последняя жгучая капля. Аватар не особенно огорчился — хватит, значит, хватит. Пустая бутылка с прощальным свистом улетела за стену, а он задрал голову, отыскал Волчий Глаз и завыл.
— Аоууу! — донёсся отзыв. Этот голос аватар узнал бы из миллиона. Он перемахнул через колья, едва оттолкнувшись от приставленного к стене брёвнышка. Ровно невесомый. Но уж протрезвевший точно.
«Браво, пища!» — мысленно восхитилась ишицу.
Почувствовав знакомое раздражение, собака обернулась. С запада низко плыла туча, жирная, сытая, злобная. В отличие от лежащей на крыше демоницы, та, другая выполнила приказ с радостью и не нарушила Договор. Ей позволят питаться людишками и становиться сильнее, а почти истаявшему облаку, что именовало себя «она» остались глупые зверушки и совсем уж безмозглые пташки. Сил на борьбу с Сущностью чужого Мира почти нет, особенно после войны с огнём, чуждым нынешнему облику. Так, пара недель, которые можно потратить на ушастика. А может, досадить коротышке, которую он любит даже больше пирожков. Конечно, её лучше бы съесть, но ишицу разорвала Договор, помогая ушастику вместо того, чтобы убить. Теперь она не имела права есть людишек.
* * *
Алесса проснулась на рассвете от снежка, громким звоном сотрясшего окно. Хулигана она не видела, но возле дома сверкал морковным носом улыбчивый снеговик с жестяным ведром на голове, лихо сдвинутым набекрень. В дверь сеней не постучали даже, а легонько поскребли, но Марта услышала и отперла. Удивительно, что не стала молотить в потолок черенком метлы, призывая соню спуститься.
Вилль стоял в сенях под лестницей, заложив за спину руки, и девушка удовлетворённо отметила, что покаянное выражение лица красит его чрезвычайно. Чёрный строгий мундир надел наверняка, чтобы произвести должное впечатление. Сразу видно, парень готовился с чувством да расстановкой.
— Леська, я идиот, — он выпростал из-за спины левую руку и протянул девушке лопатку для блинов.
Алесса спорить не стала, молча взяла, подумав, что за такую степень идиотизма больше подошла бы лопата снежная.
— Леська, прости, а? — голос звучал искренне, но было заметно, что непривычный к извинениям Вилль здорово смущается, даже кончики ушей покраснели. А когда вынул из-за спины руку правую…
— Подснежники! Откуда?!
— В лесу нашёл. Мы с Тиэлле нашли, — аватар улыбнулся и, перехватив недоверчиво протянутую руку, ловко надел кольцо на безымянный палец. — Леська, забери обратно.
— Но ведь… Оно твоей мамы?
— Поверь, она была бы рада. Возьми пожалуйста, сделай мне подарок на Новый Год!
— Прилипло! — Алесса улыбнулась, мигом став из пантеры котёнком, получившим в безраздельное пользование любимый шерстяной клубок. Был ли смысл жеманиться? Хотя… — До луны пантеру прокатишь?
— До луны?! Хорошо, но если у тебя усы заиндевеют и отвалятся — я ни при чём!
— А эльфийскому научишь?
— Учи Межра… Ну, ладно, ладно.
— И ещё. Вилль, я тебя подстригу!
— Ты — маленькая вымогательница!
Девушка замурлыкала, будто услышав изысканный комплимент. Пожалуй, Виллю не стоит показывать набросок с его полуобнажённой натурой.
— Леська, а я тоже про тебя загадку придумал! — и, уставясь в потолок, единым духом выпалил то, что они с волчицей сочинили ночью на поваленной сосне:
У Алессы из Залесья
Вырос хвост для равновесия.
Из какого, интересно,
Хвост растёт у неё места?
Алесса открыла рот. Закрыла. Открыла снова, и Вилль с удовольствием отметил, что растерянное выражение лица чрезвычайно красит Тай-Линн. А мгновенье спустя…
— Балда!!! — лопатка гулко бухнула его по лбу.
Арвиэль Винтерфелл уже давно не видел столь ярких звёзд.
Глава 18
Всем известно, чем Весну приветишь, тем Осень за сестру и расплатится. Ярмарка, как говорится, подкралась незаметно, растеряв часть притягательности из-за недавнего траура. Но не стоит винить живых в том, что им принадлежат грядущие полгода сева, урожаев, свадеб и рождений. Накануне вечером на городской площади расставляли столы, палатки, и восходящее солнце застало город преображённым. Тем, кто торговал с телег, нужно было беспокоиться за то, чтобы какой-нибудь вороватый местный мальчишка под покровом ночи не стянул ярко-оранжевый апельсин или бордово-коричневый гранат, либо ещё что-нибудь столь же дорогое, а поэтому, несомненно, привлекательное и вкусное.
Практически у каждого торговца из Северинга были свои «потенциальные клиенты». Они сгребали товар подчистую, так что разбогатевшие в одно мгновенье горожане могли потратить всё оставшееся до салюта время на то, чтобы побродить между прилавками приезжих и выложить за диковинные товары только что заработанные деньги, послушать музыку, полюбоваться на циркачей и прочих потешников. И каждый, будь то ребёнок или взрослый, человек или нелюдь, бедняк или богач, нет-нет, да подходил к большому деревянному ящику, украшенному диковинными рисунками: странными птичками и животными, огненными копьями, изображениями сражающихся воинов. В этом загадочном ящике и находился долгожданный салют.
Знахарка прибежала на площадь ещё затемно, но народ уже собирался. В отличие от крикунов-зазывал, самоуверенная девушка стояла молча — кошка Алесса себе цену знала. Столь же выгодно смотрелась табличка, гласящая: «У Алессы из Залесья на пробу зелья, и в развесе» — Вилль развивал внезапно проснувшийся поэтический талант.
Девушка ждала его к полудню, когда четвёрку ночных стражников заменят свежие. Вряд ли раньше. Парень до середины ночи провозился с застрявшей в воротах огроменной телегой с тончайшей пестрядью, шерстяным и шёлковым кружевом. Хозяева напрочь отказались оставлять «сокровище» за стеной, пришлось переворачивать её на бок и тащить волоком. Судя по обледеневшим царапинам на досках, таким способом она передвигалась неоднократно.
Рассказал это сам владелец телеги, покупая десяток пузырьков настойки «Ночной жеребец».
— Бедняжка! — вполголоса выдохнула знахарка, имея в виду то ли Вилля, то ли телегу. Дав понять, что разговор закончен, опустила глаза, подсчитывая детинки. Уж на что хорош был у мужика тулуп, да всё одно мелочью расплатился.
