Доун не видела, что все то время, пока она прихорашивала классную комнату, с ней там находились трое – двое мужчин и одна женщина, все, как один, высоченные и худющие. Они то поглядывали на учительницу из углов, то стояли у нее за спиной, то подходили вплотную, окружали и втихомолку потешались, делая вид, что обтирают о ее кофточку руки.
Не знала и того, что сейчас вся троица по-прежнему сидела рядом, на заднем сиденье ее машины.
Глава 59
Мчась во весь дух в сторону школы, Дэвид издалека увидел, как оттуда навстречу выруливает машина его жены. Он выскочил на проезжую часть и замахал руками, стараясь не давать волю эмоциям – мол, машу себе и машу, чего тут такого? Через лобовое стекло было видно, как Доун смотрит куда-то застывшим взглядом, думая о чем-то совершенно постороннем. Но вот она включилась, заметив на середине дороги какого-то идиота, а затем, наконец, и то, что этот идиот – ее муж.
Она резко дала по тормозам, и к Дэвиду машина подлетела юзом. Писатель нелепо загородился рукой, успев в последнюю секунду отскочить.
– С тобой все в порядке? – был его первый вопрос, когда он рванул на себя переднюю дверцу.
– Дэвид, ты что творишь? – ахнула Доун.
Ее супруг уже сел рядом на пассажирском сиденье:
– Что-нибудь случилось?
– Я ж тебя сейчас чуть не сшибла!
Литератор не моргая смотрел на нее.
– Дэвид… в чем дело? Почему ты здесь? Почему у тебя такой вид? – принялась расспрашивать его жена. – Ты меня пугаешь!
– Ты уверена, что с тобой не происходило ничего… странного? С тобой или вокруг тебя?
– Дэвид, что вообще происходит?
– Ты не слышала насчет Тальи?
– Слышала что? Я сегодня весь день на продленке, а последние два часа проставляла в классе оценки, и…
Учительница смолкла, не договорив. Дэвид пытался вычислить, что с его женой не то. Что-то здесь, внутри машины, воспринималось не так – у него было напряженное ощущение чего-то постороннего, какой-то невысказанности.
– Что? – спросил он. – О чем ты умалчиваешь?
– Да ни о чем. А что вообще такое?
– Талья умерла.
– Что?!
Писатель пристегнул ремень:
– Езжай.
– Ехать? Куда?
– В Нью-Йорк.
– Нью-Йорк? Ты шутишь?
– Доун, – поглядел на жену литератор. – Я сейчас похож на шутника?
Машина тронулась с места.
А Дэвид взялся выкладывать все подчистую.
Все с того момента, как они с ней поехали в город и там рядом с Брайант-парком, а затем на вокзале на него натолкнулся какой-то человек. О спичечном коробке на крыльце в ту ненастную ночь («Помнишь, когда ты вернулась из школы, а там на ступеньке горстка мелочи?»). О встрече в «Кендриксе».
Время от времени Доун пыталась встрять в его монолог, но писатель жестами велел ей не перебивать, пока он не доскажет все до конца.
С какого-то момента рассказ пошел туже, потому как появилась необходимость привирать или недоговаривать. Например, когда речь зашла о том, что литератор случайно встретился в городе со знакомым, которого выдал за старого приятеля. На самом же деле это был тот самый парень, с которым он столкнулся в буквальном смысле и который затем прибыл к ним в городок для разговора, но загадочным образом исчез. Или когда Дэвид сказал, что решил вернуться из города до срока, чтобы вместе с женой попасть на УЗИ, хотя на самом деле пошла такая хренова чудь, что он предпочел попросту ретироваться.
– Но… – вклинилась наконец между его репликами Доун.
Машину она вела быстро, но аккуратно, отчего муж обычно доверял ей рулить. У нее было чувство контроля – над машиной, над собой, над жизнью, – которого извечно недоставало ему.
– А кто он, тот парень? – спросила женщина. – Из твоих слов я поняла, что это просто твой приятель.
Дэвид замялся. Можно ли ей поведать такое? Сказать женщине, которая вынашивает твоего ребенка – детей! – что, по его мнению, это некий фантом из детства, каким-то образом вернувшийся в его жизнь?
– Сложно объяснить, – уклонился писатель от ответа.
– Постой. – Доун смолкла – ненадолго, пока маневрировала в гуще быстро текущего по автостраде транспортного потока, – после чего пытливо поглядела на супруга. – Ты меня любишь?
– Конечно, – растерялся тот. – Зачем ты спрашиваешь?
И учительница рассказала о том, что недавно произошло с ней в классной комнате. Дэвиду свело желудок. Он ведь почуял, что что-то происходит, едва лишь открыл дверцу машины. Это как-то объясняло атмосферу напряжения, недосказанности. Во всяком случае, так это истолковал сам литератор, хотя исповедь жены этих ощущений отчего-то не развеяла.
– Ну так что, – спросила Доун, – по-твоему, я не схожу с ума?
– Нет, – ответил он. – Но… что еще?
– В каком смысле?
– Ты… все мне рассказала?
– Я-то да, – с толикой раздражения сказала женщина. – А вот ты, похоже, что-то недоговариваешь.
– Я уже к этому подхожу, – буркнул Дэвид.
Он ощущал сейчас в себе безотчетное бурление, которое словно нагнеталось извне, – нечто, от чего хочется горестно рассмеяться, глухое раздражение, что-то темное и ломкое, желающее вывести конфликт за рамки просто так, из злобного любопытства («Гы-ы, а вот и не подеретесь!»), раздуть его из ничего. Некая темная вязкая волна, злорадно накатывающая сзади, – сила, которой не надо от него ничего, только бы он чувствовал себя неизменно угнетенным и подавленным.
– Я знаю насчет рукописи, – произнесла Доун.
По ее словам, Доун решила посмотреть, может ли чем-то помочь мужу. Он же был занят, весь в работе над новой книгой. Так ведь они всегда по жизни и шли – она управлялась с реальным миром, он стоял у окошка на карнизе, зазывая в дом мечты и грезы.
И вот Доун поднялась наверх, чтобы своими силами пройтись по коробкам. Уже вскоре стало ясно, что оставит Дэвид почти все, надо только определиться, куда все это предстоит сложить (можно поспорить, что ответом будет единственная фраза: «Поскидаю к себе в кабинет»). Перейдя к третьей коробке, хозяйка вгляделась в ее содержимое с чем-то бо́льшим, чем праздное любопытство.
Если конкретно, то ее внимание привлекла стопка бумаги. «Вот здорово, – подумала она, – рукопись Дэвидова романа». Разве можно прятать такое в коробке? Такое надо… ну, не совсем чтобы выставлять напоказ (кипа листов посреди гостиной смотреться фотогенично не может), но уж во всяком случае бережно хранить в достойном месте. Доун вынула бумаги и с улыбкой пробежала первые несколько страниц, пока не поняла: что-то здесь не совсем так.
