Третья рота отражала атаку егерей, но несла значительные потери. Когда патроны и боеприпасы были на исходе, командир роты доложил командиру батальона старшему лейтенанту П. Г. Гурееву о создавшейся критической обстановке. Комбат Гуреев взял группу солдат, два ручных пулемета и быстро вышел в тыл наступавших. Бойцы открыли огонь и забросали фашистов гранатами. Появление группы Гуреева было для противника полной неожиданностью: фашисты отступили.
На левом фланге батальона фашисты подбили наши пушку и пулемет, прикрывавшие обороняемый нами мост. Егеря почувствовали ослабление ответного огня и начали скапливаться для захвата моста.
В бою за мост командир пулеметного расчета Василий Дубинин совершил подвиг. Когда фашисты перешли в очередную атаку, Дубинин с напарником, находясь в укрытии, подпустили их ближе и открыли огонь. Несколько солдат во вражеской цепи упали замертво, остальные залегли. Напарник Дубинина был убит. Дубинин продолжал вести огонь по наседавшим фашистам в одиночку. Неожиданно заклинило ленту, и его пулемет замолчал. Пулеметчик бросился к пулемету, расчет которого погиб, и вновь открыл огонь по наседавшему противнику. Вскоре Дубинина ранило в голову, и он потерял сознание. Придя в себя, он снова лег за пулемет. В этом бою отважный пулеметчик уничтожил более ста фашистов. Василию Дубинину первому в дивизии было присвоено звание Героя Советского Союза.
Бойцы 205-го полка дрались храбро. Лишь седьмого июля у моста, на безымянных высотах и в безымянной долине было уничтожено свыше двух тысяч фашистов. Врага на перевал не пустили. Безыменная долина была прозвана «долиной смерти».
Благодаря выдержке и мужеству воинов 205-го полка обороняемый ими рубеж на реке Западная Лица оказался непреодолимым для фашистских горных егерей. Враг не прорвался к Мурманску. Трехдневный бой 205-го полка за перевал и в «долине смерти» дал возможность полкам дивизии занять оборону на правом берегу реки Западная Лица.
Полки 52-й стрелковой дивизии в последующем упорно держали оборону на выгодных высотах вдоль правого берега реки Западная Лица от Мотовского залива до перевала на 58-м километре. На этих рубежах гитлеровцы понесли большие потери и прекратили наступление на Мурманск.
В звании «сержанта» восстановлен…
Виталий Скрижалин
Из Курской области в редакцию газеты «Красная звезда» пришло письмо. Его автор, учительница-пенсионерка Татьяна Егоровна Железнова, обращается в редакцию с одной-единственной просьбой: помочь восстановить в воинском звании ее пропавшего без вести брата Александра. Дело в том, что перед самой войной тот окончил полковую школу и должен был, разумеется, быть младшим командиром. Мало того, два своих последних письма с фронта он начинает с передачи родным «пламенного командирского привета».
Однако, по данным Центрального архива Министерства обороны РФ, минометчик Железнов Александр Егорович значится рядовым, тогда как его ровесник и односельчанин Николай Тибаев, вместе с которым они призывались, оканчивали полковую школу, а затем и вступили в бой с гитлеровцами, по хранящимся в ЦАМО документам учета безвозвратных потерь значится как сержант. Татьяне Егоровне, видно, настолько дорога память о брате, что до сих пор она не может смириться с той, как она считает, несправедливостью, связанной с его «разжалованием».
Но об этом потом. Самое же ценное, что заключено в присланном Татьяной Егоровной конверте, — это ксерокопии четырех красноармейских треугольничков, которые Александр отправил родным в ноябре 1940 года, в апреле, июне и июле 1941-го. Уже из первого письма видно, что Красная Армия к войне готовилась напряженно и военному делу училась настоящим образом. «Вы просите меня, — пишет он, — чтобы я чаще слал вам письма. Но мне ведь некогда их писать, потому что занимаемся по 10 часов. Прошло 23 дня, как я не дома, но они пролетели так быстро, что показались мне не больше недели. Даже о доме думаю реже. Не потому, что забываю вас. Нет, все из-за этого самого „некогда“».
А вот строки из апрельского письма: «Сейчас нам приходится еще тяжелее, потому что занимаемся усиленно. Перед тем как отрабатывать какие-то вопросы практически, изучаем их теоретически. Особенно налегаем на огневую, тактическую подготовку и на штыковой бой. Все чаще стали заниматься в выходные дни. Дисциплина очень крепкая, без нее ничего бы не получилось. Ведь вы сами понимаете, какая сейчас сложная международная обстановка». Интересно, шлют ли такие письма домой нынешние солдаты XXI века? Да и будь они, интересно ли было бы читать их современным солдатским мамам и папам? Тогда же это было интересно. Этим гордились — и те, кто писал, и те, кому писали. Более того, этим жили.
Дыхание приближающейся войны чувствовалось не только в напряженности боевой подготовки войск. Призыва «Все для фронта, все для победы!» еще не существовало, но страна все туже затягивала пояса, ничего не жалея для армии. Неспроста Александр спрашивает: «Как в Курске в настоящее время с продуктами? Как вы пережили эту зиму в сравнении с прошлым годом? По вашим письмам заключаю, что эту зиму вы пережили значительно легче, чем прошлую. Или приукрашиваете?»
Скорее всего, приукрашивали, о чем можно судить по городу Ананьеву Одесской области, где стоял 78-й стрелковый полк 74-й стрелковой дивизии (командир — полковник Ф. Е. Шевардин) Одесского военного округа, в котором служил курсант школы младших командиров Железнов и который вряд ли составлял исключение среди других малых городов. Так вот, если осенью 1940-го Александр писал, что «в Ананьеве есть все из продуктов», то весной 1941-го он констатировал: «В городе пищевых продуктов нет никаких». Так что и в Курске было, наверное, немногим лучше. Зато армия получала все необходимое: «Кормят нас три раза в день. Пища следующая: борщ, суп, мясо, каша гречневая, макароны, горох и т. п.».
Военная цензура, видимо, недоглядела, пропустив строчки, за которые выпускника полковой школы Александра Железнова по головке могли бы и не погладить. Но сегодня они, по-солдатски бесхитростно написанные 28 июня 1941 года, так органично дополняют пусть и мелкими, зато подлинными деталями общую картину начального периода Великой Отечественной войны: «Ответа на последнее письмо вам не давал, потому что не знал своего точного адреса и вообще нам запретили переписку. 8 июня мы вышли из города Первомайска, а 16 июня пришли в лес, это в Бессарабии, в 30 км от новой границы. Передвижение было тайное, потому и запретили писать. За этот короткий период времени мы прошли 580 км. Кормили нас во время перехода очень плохо, только раз в сутки.
22 июня вступили в войну с германскими войсками. Я еще пока жив и здоров. Николай Тибаев вместе со мной. Нахожусь в окопах, свистят пули, рвутся бомбы. На первый раз было страшно, но сейчас, кажется, привыкаю. Я сейчас являюсь помощником командира взвода. Кормят нас хорошо, правда, вначале давали концентраты, кашу в таблетках. Сейчас стали давать мясо, консервы, колбасу. Долго не ели хлеба. Вместо него получаем сухари. Хотя идет война, но не евши не были ни разу».
На четвертой ксерокопии рукой Татьяны Егоровны написано: «Второе и последнее письмо с фронта (от 1 июля 1941 г.)». Вот отрывок из него: «Письмо это пишу после атаки. Я сейчас стал командиром минометной группы (9 минометов). Тибаев Николай вместе со мной, но он командир отделения (3 миномета). Он под моим руководством. Когда была атака, я находился на командном пункте, и меня немцы отрезали. Окружили меня человек 12. Как ни было страшно, но большевики в плен живыми не сдаются. Я тогда понял, что дело плохо, и залег в окопчик. Офицера я убил первым, и солдаты-немцы растерялись. Всего я уложил 7 человек и решил прорваться к своим. Один из немцев выстрелил в меня в упор. Пуля попала в лопатку, она у меня была за поясом и полотном закрывала мне сердце. Пуля отскочила от лопатки, пробила левый рукав гимнастерки, но тело не тронула. Еще одного немца я заколол штыком и убежал невредимым»…
