Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Примечательно, что на территориях, оккупированных Красной армией, например в Германии, число людей, страдающих от венерических заболеваний, выросло примерно в двадцать раз. В Венгрии в каждом городе пришлось создать дополнительно еще по одному лечебному заведению соответствующего профиля в каждом городе с населением более 10 тысяч человек, а также там, где это было вызвано необходимостью. В Будапеште после войны, по данным полиции, было примерно 35–40 тысяч подпольных проституток, и это только тех, о ком упоминалось в официальных отчетах. Это число тоже примерно в двадцать раз превышает цифры до 1945 г. И рост этот вовсе не был обусловлен упадком морали: когда бои закончились, чувство беспомощности, голода, отчаяния, необходимость выжить часто заставляли женщину заняться проституцией.
Изнасилования лишь частично можно объяснить тем фактом, что солдаты желали удовлетворить сексуальные потребности. Изнасилования обычно совершались в крайне негигиеничных условиях (когда жертвы неделями не могли даже помыться); зачастую при этом в нескольких метрах находились те, кто спокойно взирал на это, дожидаясь своей очереди. Вряд ли солдаты могли получить много удовольствия от такого секса. Напротив, они подвергали себя риску заражения болезнями, которые в то время для них были неизлечимыми, так как в Советском Союзе не было пенициллина. (До появления антибиотиков венерические заболевания тоже лечили, хотя и гораздо труднее. — Ред.)
Массовые изнасилования, как старый армейский обычай, были более характерны для советской армии, чем для любой другой армии Европы. Надругательство над женщинами в качестве общей компенсации и награды являлось одним из психологических феноменов войн еще античных времен. Чем более дисциплинированной является армия, тем менее вероятно, что ее солдаты станут придерживаться таких архаичных обычаев. Это вовсе не значит, что даже самый цивилизованный солдат иногда не совершает актов насилия, но в этом случае он скорее ищет удовлетворения, как отдельная личность, а не как завоеватель. Именно поэтому случаи, когда в подобных инцидентах обвиняются немецкие или венгерские солдаты, совершенно отличны от тех, что пишут о советских воинах.
Ужасающая картина была описана во множестве воспоминаний и отчетов. Самым молодым жертвам изнасилования было меньше 10 лет, а самым старшим — больше девяноста. Некоторых женщин насиловали по двадцать два раза. Известно также четыре случая, когда женщины-военнослужащие насиловали мужчин. Все это подтверждает предположение, что мотивом всех этих преступлений не была просто сексуальная потребность солдат; здесь речь идет скорее о некоем психологическом комплексе. В одном из нескольких писем, написанных советскими солдатами и попавших в руки немцев, говорилось о том, что они чувствовали по отношению к тем женщинам:
«Здесь достаточно женщин, и они не говорят по-русски. Тем лучше: нам не нужно пытаться уговорить их, мы просто направляем на них пистолет и командуем «ложись». Это решает все проблемы, и можно начинать действовать».
Помимо чисто человеческого аспекта, случаи изнасилования, вероятно, принесли социализму больше вреда как политической системе СССР (и, что трагично, русской культуре), чем самая разнузданная национал-социалистическая пропаганда. Даже те, кто симпатизировал Советскому Союзу и сам был членом коммунистической партии, не могли понять этих преступлений. Все, что они могли сделать, было сохранять спокойствие или прибегать к эвфемизмам, как это сделал Лайош Фехер, когда писал о своих попытках обеспечить безопасность племянницы:
«Из-за возникшей ситуации я решил, что, чтобы спасти дочь тети Диеры Эву, мне придется срочно забирать ее из района Филатори».
Иван Больдизар для того, чтобы охарактеризовать ту же «ситуацию», прибегает к циничной шутке:
«Гриша достал свой бумажник и вынул оттуда фото жены. Она была типичной кавказской женщиной, крупной, темноглазой и скорее красивой, чем просто симпатичной. Он собирался положить бумажник обратно, когда остальные стали хором требовать, чтобы он показал и остальные фотографии. Какое-то время Гриша упирался, но наконец вынул и другие снимки.
«Это Илонка, это Марианна, это Сари, это Амалия, это снова Илонка, это Магда, это Марта, это опять Илонка…» Мы все смеялись. На фото были девушки различных возрастов из разных слоев общества.
Жестом я спросил его, добился ли он их с помощью пистолета.
Новый взрыв смеха. Прежде чем Гриша успел ответить, Василий пояснил: «Немного хлеба, немного муки, немного сала и совсем чуть-чуть сахара».
Советское командование так и не сумело понять всех масштабов проблемы, даже несмотря на то, что оно вводило наказания, порой более жесткие, чем предусматривалось в любой армии Западной Европы. Здесь можно привести пример с Югославией. Руководство Коммунистической партии Югославии направило протест против актов насилия лично Сталину. Данные преступления считались особенно тяжкими, так как страна была союзником Советского Союза. Как вспоминал Милован Джилас, Сталин отклонил протест: «Неужели Джилас… не понимает, что солдат, прошедший тысячи километров через моря крови, огонь и воду, не захочет для себя немного развлечений с девицей или не стащит какую-нибудь безделушку?»
Однако самым печальным психологическим последствием массовых изнасилований стала дискредитация советской системы. Сам за себя говорит тот факт, что даже через полвека после того незабываемого чудовищного опыта в сознании людей укоренилось нечто, что заставляло их отказываться от личной ответственности за то, что случилось в истории страны до начала и во время Второй мировой войны. На любой вопрос о прямой или косвенной личной ответственности за судьбу венгерских евреев или участие Венгрии в разжигании войны в ответ тут же приводилось то, как вели себя советские солдаты, и следовал логичный ответ: «Мы тоже много страдали».
Но, несмотря на то что вышеприведенный опыт избавил венгров от ответственности на уровне личности, советская политическая система сумела навязать Венгрии ответственность на уровне всего общества. В своем дневнике Марай описывает то, что должно было начаться в 1945 г.: «Благодаря приходу русских еврейская проблема решена на долгое время вперед: евреи теперь свободны. Теперь нужно будет решить еще более сложную проблему, а именно освобождение неевреев».
Он одним из первых вынужден был признать то, что на самом деле никого и не думали освобождать. Вспышки антисемитизма в городах Кунмадараш, Озд, Мако и Мишкольц, зачастую инспирированные членами коммунистической партии, являли собой мрачное доказательство того, что ничего так и не удалось решить, что общественное и политическое освобождение так и не состоялось.
МЕНТАЛИТЕТ СОВЕТСКИХ СОЛДАТ ПО ВОСПОМИНАНИЯМ СОВРЕМЕННИКОВ
Ждали ли вы прихода русских?
Да, как будто они являются членами нашей семьи. Например, Рафи как сумасшедший помчался встречать их. Он со слезами обнял первого же встреченного русского. А русский сказал ему: «А теперь, еврей, отдавай мне свое кожаное пальто».
Иштван Бенедек и Дьёрдь Вамош
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
