– Я думала, вы уже все установили, – сказала Плат. Мастерс не ответил. – Разве мы не с этого начали?
– Элиот очень увертливый.
– Я не допущу еще одного Портленда.
Плат адресовала эти слова Мастерсу, но как тот воспринял их, определить было невозможно. В глубине души Эмили надеялась, что Плат взбесит Мастерса до такой степени, что он выхватит один из пяти или шести видов оружия, закрепленных на различных частях его тела, и совершит нечто невообразимое. «Йитс, Йитс, – думала она, как часто делала в такие моменты. – Ты говнюк».
Эмили встала из-за стола. Стекло на фасаде было очень грязным, однако через него все равно можно было что-то разглядеть. Над больницей висел вертолет, но он был единственным признаком того, что вокруг что-то происходит.
– Мы перегруппировываемся, – сказал Мастерс. – Возможно, мы получим новые координаты.
– Вы уж получите, – сказала Плат. – Вы уж получите эти проклятые координаты, да побыстрее, иначе крупно пожалеете.
Ее лицо пылало. По линии волос у нее собралась аккуратная цепочка из огромных капель пота. Она проявляла слишком много эмоций для поэта, и Эмили подозревала, что у Плат есть все основания считать, что последствия неудачи будут ужасающими. Она продолжала наблюдать за дорогой. Ей нужно думать, как Элиот. Она знает его лучше всех. Она может представить, как Элиот прячется где-то поблизости и вынюхивает ее. Он думал бы именно об этом. А не о бегстве. Он обязательно охотился бы за ней.
На перекрестке появился солдат в черном комбинезоне и потрусил к закусочной.
– Кто этот парень? – сказала Эмили. Никто не ответил, и она предприняла еще одну попытку. – Проклятье, кто этот чертов парень?
К ней подошла Плат.
– Если хочешь знать мое мнение, я не прочь увеличить численность личного состава на этой дислокации.
Мастерс сказал:
– Мы перечерчиваем границы зон.
Для Эмили это прозвучало полной чепухой, потому что, если бы ее нынешняя дислокация была частью операционной зоны Мастерса, он бы обязательно об этом упомянул. Военные меняют дислокацию – он только об этом и говорил. Эмили перевела взгляд на приближающегося человека.
– Ой, – сказала она. – Это Элиот.
– Это… это невозможно, – сказала Плат. Но в ее голосе слышалась неуверенность. Плат начала осознавать то, что Эмили уже давно знала: нельзя недооценивать Элиота. Только подумаешь, что вычислил его, и тут оказывается, что он ускользнул. – Давайте… давайте вызовем сюда кого-нибудь из безопасности, а? – Плат через Эмили наклонилась к Мастерсу, который то ли отдавал приказы по внутренней рации, то ли просто стоял – определить было невозможно. – Мастерс, Мастерс!..
– Объект не отвечает. – Мастерс вытащил пузатый пистолет. – Вероятно, противник. Я рекомендую отход.
Плат куда-то пропала. Эмили колебалась. Она действительно хотела встретиться лицом к лицу с Элиотом и покончить с ним. Но сейчас сделать это было непросто: тело Элиота скрывал бронированный комбинезон, а сам он был защищен от компрометации. Это риск, это практически самоубийство. Эмили собралась последовать за Плат, но тут ей в голову пришла другая мысль. Ведь есть вероятность, что это один из вариантов военной хитрости. Что Элиот намеренно отправил кого-то, кого наверняка заметят, – неподдающегося или просто солдата, которого ему удалось скомпрометировать, – к закусочной, чтобы отвлечь ее, а потом нанести ей удар в спину. Элиот вполне способен на такую подлость. Эмили размышляла. Здесь есть боковая дверь, которая ведет в боковой проход с контейнерами для мусора. Она решила быть благоразумной.
Эмили толкнула дверь. Перед ней высилась кирпичная стена соседнего магазина. Увиденное порадовало ее: тайный путь к бегству. Это ее стихия. Но потом она подумала, что, возможно, именно в этом и будет скрыта проблема. Возможно, в этой ситуации ей нельзя следовать своим инстинктам, так как ее действия может предугадать тот, кто ее хорошо знает.
Из-за угла вышел Элиот.
– Черт, – сказала она.
Из ушей Элиота торчали желтые беруши. Он держал пистолет. Его глаза были расширены, лицо блестело от пота, и все это подсказало ей, что он ввел себя в интенсифицированное ментальное состояние. Поэты, если им надо было, умели так делать. Эмили видела такое. В течение часа они разговаривали и двигались значительно быстрее, чем обычно, а потом спали несколько суток.
– Понятно, – сказал Элиот.
Она подняла вверх руки. Ей хотелось заговорить, но она чувствовала, что стоит ей открыть рот, и он пристрелит ее. Хотя он пристрелит ее в любом случае. Ведь он здесь именно ради этого.
Секунду они стояли и смотрели друг на друга. Может, кто-нибудь из ребят выйдет в эту дверь и возьмет на себя Элиота? Вот было бы суперски.
Элиот свободной рукой вытащил затычки из ушей.
– Мне пришлось вырубить неподдающегося. Ему нельзя доверять.
– Ладно, – сказала Эмили.
– Я виню себя за то, что произошло. Я должен был остановить это. – Она не знала, что на это ответить. – Я вынужден убить тебя.
Эмили кивнула. В его словах она не услышала ничего нового для себя.
Его палец лег на спусковой крючок.
– Прости, что плохо учил тебя. – Выражение на его лице было странным.
– Элиот, – сказала она.
– Тебя надо остановить.
– Элиот.
Солдаты приближались. Эмили чувствовала их. Еще несколько секунд назад она обрадовалась бы, но сейчас это в некотором смысле опечалило ее.
– Я совершил ошибку, – сказал он.
Вокруг нее зароились солдаты, они появлялись будто из воздуха. Поднялся страшный шум, Элиот мог бы убить ее, но он не выстрелил. Он повалился на землю и умер.
* * *
После этого Эмили впала в странное состояние. Люди – солдаты и поэты – приходили и уходили, иногда останавливались и заговаривали с ней, но она их не слышала. Когда они стали упаковывать Элиота, она вышла на террасу перед закусочной и села за стол. Изредка кто-то проходил мимо, но большей частью Эмили была одна. Она заплакала. Она не понимала, почему плачет – ведь она так хотела разделаться с Элиотом. И это желание было четким, осознанным. Но душа все равно была полна печали, которая вырывалась из потаенных уголков и тем самым напоминала ей, что не все ее желания – ее собственные.
Рядом упала тень. Эмили подняла голову, чтобы выяснить, что за козел отважился побеспокоить ее в такой момент, и увидела Йитса.
Он поднял упавший стул и устроился на нем. Он был одет в очень красивый серый костюм, его волосы выглядели чисто вымытыми и блестели. Он снял солнцезащитные очки и положил их на стол, и оказалось, что его глаза ничего не выражают.
– О, – сказала Эмили. Она ощущала себя полной дурой. Как же. Йитс здесь. Как она раньше не сообразила?
