- Насколько я понимаю, нам выдали коньяк не только затем, чтобы мы приехали в Валомон и достали труп, но и чтобы привезли его в Париж. Или я неправ?
- Если неправ, кто в этом виноват? - сказал сержант. Он еще какое-то время смотрел на Взломщика. Потом повернулся к дверце, казалось, он тоже признал во Взломщике их главаря.
- Мне нужно подписать кой-какие бумаги. Отвезите гроб на станцию, погрузите в вагон и ждите меня. Потом сходим поесть.
- Ладно, - сказал Взломщик.
Сержант спрыгнул с машины и скрылся; и сразу же, не успел грузовик еще тронуться, вся атмосфера стала другой, будто их личности и характеры преобразились, или, скорее, будто они сбросили маски или личины; речь их сделалась краткой, быстрой, немногословной, загадочной, подчас даже лишенной глаголов, словно они не общались, а пробуждали друг в друге общее таинственное знание.
- Часы Мораша, - сказал один.
- Не спеши, - сказал Взломщик. - Сперва на станцию.
- Тогда поторопи их, - сказал другой. - Сейчас я сам, - и стал подниматься.
- Говорю, подожди, - одернул его Взломщик. - Хочешь познакомиться с военной полицией?
Разговор прекратился, солдаты молча сидели в кузове, неподвижные и мчащиеся, неистовые в неподвижности, как люди, силящиеся сдвинуть пирамиду, они словно подталкивали едущий грузовик своей нетерпеливостью. Грузовик остановился. Они уже вылезали из кузова, первые спрыгнули еще до полной остановки и уже взялись за гроб. Теперь на перроне никого не было, вернее, им так казалось, могло бы показаться, если б они хоть окинули его взглядом, но они, даже не глядя по сторонам, вытащили гроб из грузовика и снова почти бегом потащили его к своему вагону, стоящему на запасном пути; вдруг чья-то рука начала дергать Взломщика за рукав, и чей-то назойливый голос произнес у его локтя:
- Господин капрал! Господин капрал!
Взломщик скосил глаза вниз. Это была утренняя старуха, сын которой погиб в верденском сражении.
- Уходи, бабуся, - сказал Взломщик, вырывая руку. - Пошевеливайтесь. Открывайте дверь.
Но старуха по-прежнему цеплялась за него и продолжала с жуткой настойчивостью:
- Вы привезли кото-то из форта. Может быть, это Теодуль. Я узнаю его. Дайте мне на него посмотреть.
- Говорю, уходи! - сказал Взломщик. - Мы заняты.
И тут не Взломщик, хотя он был главарем, а один из остальных вдруг резко, негромко выпалил:
- Постойте.
Однако в следующий миг та же самая мысль? казалось, осенила и всех остальных, гроб уже стоял одним концом на полу вагона, четверо держались за другой конец, собираясь втолкнуть его полностью, все замерли и обернулись, а тот солдат продолжал:
- Утром вы что-то говорили о проданной ферме.
- О моей ферме? - сказала женщина.
- О деньгах! - сказал другой так же негромко.
- Да! Да! - Старуха полезла под шаль и достала сумку величиной почти с саквояж сержанта. Тут инициативу перехватил Взломщик.
- Погодите, - бросил он и обратился к старухе: - Если мы покажем его, купите нам две бутылки коньяка?
- Три, - сказал третий.
- И авансом, - сказал четвертый. - Она все равно ничего там не сможет определить:
- Смогу! - сказала она. - Я узнаю! Дайте только взглянуть.
- Ладно, - сказал Взломщик. - Несите две бутылки коньяка и глядите себе. Быстрей, пока не вернулся сержант.
- Да, да, - сказала она, повернулась и побежала по перрону напряженно и неуклюже, прижимая к груди сумку.
- Порядок, - сказал Взломщик. - Суйте его в вагон. И кто-нибудь сбегайте, принесите молоток с грузовика.
На их счастье, крышку было приказано не заколачивать, а лишь временно закрепить (очевидно, по прибытии в Париж тело должны были переложить в другой гроб, более изящный или хотя бы соответствующий назначению), чтобы гвозди можно было вытащить без труда. Они вытащили их, сняли крышку и отпрянули от запаха, взвившегося почти зримо, словно легкий дымок, последнего, легкого, прощального дуновения тлена и смерти, словно труп берег его до этой или подобной минуты с ликующим, дьявольским злорадством маленького мальчишки. Потом вернулась старуха с двумя прижатыми к груди бутылками, по-прежнему бегом или по крайней мере трусцой, теперь она тяжело дышала и тряслась, словно совсем выбилась из сил, потому что, подбежав к двери, не могла взобраться на подножку, пока двое солдат не спрыгнули вниз и не подняли ее в вагон. Третий взял у нее бутылки, но, казалось, она даже не заметила этого. Секунду или две она словно бы не видела гроба. Потом увидела, опустилась, почти упала на колени у изголовья и откинула брезент с того, что некогда было лицом. Они тот, кто это говорил, - были правы: она не могла ничего определить по лицу, потому что в гробу находился уже не человек. Потом они поняли, что старуха и не смотрит на него, просто стоит на коленях, одной рукой касаясь остатков лица, а другой поглаживая остатки волос. Она сказала:
- Да. Да. Это Теодуль. Это мой сын.
Внезапно она поднялась, на сей раз энергично, и оглядела их, не отходя от гроба, взгляд ее быстро перебегал с одного лица на другое, пока не остановился на Взломщике, голос ее был спокойным и сильным:
- Я должна его забрать.
- Вы собирались только посмотреть, - сказал Взломщик.
- Это мой сын. Он должен вернуться домой. У меня есть деньги. Я куплю вам сто бутылок коньяка. Или возьмите наличными.
- Сколько дадите? - спросил Взломщик.
Старуха без колебаний протянула ему закрытую сумку.
- Сосчитайте сами.
- А как вы заберете эт... его? Не понесете же на руках.
- У меня есть телега с лошадью. Она стоит за станцией с тех пор, как мы вчера прослышали, зачем вы едете.
- Как прослышали? - спросил Взломщик - Это же секретное дело.
- Не все ли равно? - ответила она с легким раздражением. - Считайте деньги.
Но Взломщик не стал открывать сумку. Он повернулся к Морашу.
- Иди с ней и подгони телегу. Поставишь у окна с той стороны. И поживей. Ландри может явиться в любую минуту.
Все было сделано быстро. Открыли окно; почти тут же Мораш подогнал телегу, грузная крестьянская лошадь ошалело неслась тяжелым галопом. Мораш резко остановил ее; ему подали из окна обернутое брезентом тело. Он бросил вожжи сидевшей рядом старухе, вскочил на сиденье; взял тело, уложил в телегу и спрыгнул на землю; в тот же миг Взломщик бросил сумку из окна на дно телеги.
- Поезжайте, - сказал Мораш старухе. - С глаз долой. Побыстрее.
Она уехала. Мораш поднялся в вагон.
- Сколько там? - спросил он у Взломщика.
- Я взял сто франков, - ответил Взломщик.
