Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
– Молчи! Ничего не говори! Я все равно сделаю по-своему, как я хочу!.. И не говори ничего ему! Не смей!..
Франциска хмуро отвечала, что Михал узнает обо всем, то есть непременно узнает…
– …и без меня!..
И все же Франциска привела в исполнение план своей госпожи, и четыре ящика были отосланы в ломбард в качестве залога. Однако ни единой монеты не удалось получить. Ящики в ломбарде тотчас были вскрыты, и в них обнаружились какие-то скомканные тряпки, чистые, впрочем. Дело получило широкую огласку. Вышла страшная ссора с Михалом, иначе и быть не могло. Они наговорили друг другу бог знает чего… Она признала свою вину, он удовлетворился ее признанием, но ей все равно казалось, что он самодовольно наслаждается ее покаянием. Она досадовала и на себя и на него. Ганецкий, узнав о происшедшем, вызвался исправить положение. Франциска предложила взять вину на себя. Но Михал сказал сердито, что она такая же безмозглая дура, как и ее госпожа!
– …потому что камеристку, способную так поступить, остается только рассчитать!..
Ганецкий все же сумел распустить слух, будто ящики были отосланы в ломбард одним из слуг, без ведома хозяина, то есть Доманского, а тем более не могла знать об этом госпожа, и что слуга изгнан из дома… Но пятно на репутации незнакомки оставалось, и определение «авантюрьера» занимало уже значительное место в толках о ней…
* * *
Ганецкий явился в Ватикан в сопровождении Вонсовича и передал кардиналу Альбани письмо. Елизавете не нравился Вонсович, он представлялся ей слишком пристально всматривающимся в ее лицо, слишком пристально наблюдающим ее манеру поведения. Но отказаться от его услуг не было возможности. Сейчас ни от чьих услуг нельзя было отказываться!..
С Михалом она помирилась, но отношения сделались натянуты, оба, едва начав говорить друг с другом, тотчас готовы были нервно друг друга обвинять, и обоих эта нервическая готовность раздражала…
Кардинал отослал Ганецкого к своему секретарю, аббату Роккатани. Ганецкому удалось уговорить аббата нанести визит в дом Gioranni, где его проводили в кабинет знатной незнакомки. Она писала, сидя на простом стуле, склонившись над столешницей. Тотчас поднялась, отослала Ганецкого и Доманского и, оставшись наедине с гостем, заговорила. Она с достоинством уговаривала аббата устроить ей встречу с Альбани. Она показала завещание. Аббат более молчал, нежели говорил. Все же он обещал поразмыслить о ее просьбе…
Его дальнейших действий не предусмотрели ни Михал, ни она. А дело было в том, что вот уже неделю навещал ее лекарь Саличетти. Кровотечений у нее больше не случалось, но кашель привязался и не отпускал. Она выкашливала в платок бурые крошки, снова чувствовала порою упадок сил и боль в груди. И снова Михал настоял на приглашении врача. Все это началось после досадного и нелепого инцидента с ящиками… Так вот, аббат решил разузнать о ней именно у Саличетти! От кого он мог узнать о том, что она лечится именно у Саличетти? Может быть, от Вонсовича… Саличетти охотно рассказал аббату о болезни прекрасной незнакомки, которую, то есть не женщину, а болезнь, он называл: «apostema», слово было красиво звучащее, означало, собственно, грудную жабу… Саличетти рассказал аббату, что больная страдает, разумеется, болями в груди, также ее периодически мучит упадок сил и случаются нервические кризы, сопровождающиеся тоской и слезами. Эскулап оказался словоохотливым и доверил аббату также и то, что лечить больную очень трудно, потому что она не желает пить козье или ослиное молоко, а также сырые яйца, мало ест, худо спит, ни за что не дает сделать ей прижигания или пустить кровь…
– Она, видите ли, утверждает, что не перенесет, если на ее груди останутся следы от прижиганий! А ведь речь идет если и не о жизни и смерти покамест, то уж во всяком случае о здоровье!..
Аббат Роккатани размышлял. Стоило ли хлопотать по делам тяжелобольной женщины?! Да и сама она, ее внешность, ее манеры, ее речь, все это оставляло двойственное впечатление. Скорее он склонялся к тому, что это авантюристка, но своему патрону Альбани он это свое мнение навязывать не стал, хотя старался говорить с искренностью:
– Нельзя отрицать, что это женщина большого ума, и если выдает себя за другую, то умеет великолепно притвориться! Любопытно, что же будет дальше!..
Она и вправду умела, и даже и великолепно, пожалуй, умела притворяться взрослой, а на самом деле оставалась маленькой девочкой, потому что даже очень много испытавшая и очень интеллектуальная маленькая девочка – это маленькая девочка, а не женщина…
* * *
Чарномский несколько раз выходил в кунтуше с широкими рукавами. Его встопорщенные большие усы и большая сабля привлекали общее внимание на Марсовом поле. Незнакомец, чье появление всполошило Ганецкого, не появлялся более. Уединенный образ жизни был отставлен.
Аббат Роккатани еще несколько раз посетил дом на Марсовом поле. Елизавета уже открыто говорила о том, что является законной претенденткой на российский престол. Она рассказывала аббату свое жизнеописание, объясняла, что ей несколько раз переменяли имя, звали то Катериной, то Алиной… Она уверяла, что сближение России с Курией, установление дипломатических отношений с великим понтификом и даже постоянное представительство папы в российской столице, равно как и освобождение Польши, являются для нее наиболее важными целями в самом ближайшем будущем. Также она желала учредить новый орден – «Азиатский крест», который возможно было бы жаловать за особые заслуги «при установлении справедливости», как она выразилась, и который, также по ее выражению, «служил бы соединению и сближению великих людей разных народностей и религий»!..
Роккатани все более в ней сомневался.
* * *
Встреча с кардиналом Альбани все откладывалась и откладывалась. Не совсем было понятно, как действовать дальше. Доманский предложил ей просить аббата способствовать ее знакомству с д’Античи, польским резидентом при Ватикане. Она возразила, что ведь им обоим известно, как отзывался о ней д’Античи, называя ее авантюристкой…
– Но ведь он тебя никогда не видел! Нам нужно познакомиться с ним именно потому, что он дурно отзывался о тебе!..
Голос Михала был мягок, и это радовало ее.
– Да, да! – согласилась она с ним. – Надо, чтобы его мнение переменилось!..
Да, это, пожалуй, было нужно. Даже если бы общение с д’Античи ни к чему не привело, все равно стоило бы попытаться переменить его мнение!..
Аббат передал, что д’Античи согласен встретиться с ней рано утром, в церкви картезианцев Santa Maria degli Angeli.
Этот разговор совершенно измучил ее. Ей нужно было иметь вид непринужденный и в то же время серьезный, говорить много, но отнюдь не возбужденно… Д’Античи ничего ей не обещал, но в тот же день поделился с тем же Альбани своими впечатлениями, отметив внешнее очарование принцессы, ее своеобразную красоту, живой ум, увлеченность польскими делами, прекрасное парижское произношение и занимательный разговор:
– С ней надо держать ухо востро! Она способна вскружить голову кому угодно!..
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
