Вопреки всему мы процветали и редко задавались вопросом, что творится восточнее болот, в королевстве, откуда пришли наши деды. Но вот и до нашей глуши долетел грохот сотрясшей Аквилонию катастрофы. Пришла весть о гражданской войне, о том, как мятежники вырывают трон у древней династии. Искры этого пожара зажгли наше приграничье, и сосед восстал на соседа, брат — на брата. На аквилонских равнинах сражались и убивали рыцари в сияющей стали… Вот почему я в одиночку пересекал дебри между Тандарой и Шохирой, спешил донести известия, способные изменить судьбу всей Западной Марки.
Кваньяра — крепость-невеличка, квадрат земли, обнесенный палисадом из заостренных бревен, на берегу ручья с названием Нож. Я уже видел, как вьется флаг на фоне бледной утренней зари — флаг с гербом провинции. А ведь раньше над ним висел королевский штандарт с золотым змеем! Это могло значить многое. Или не значить ничего. Мы, жители приграничных земель, мало смыслим в традициях, этикете и тому подобных игрушках, столь дорогих королям в странах за болотами.
Я перебрался через Нож по мелководью и на другом берегу встретился с лесовиком, долговязым мужчиной в одежде из оленьей кожи. Узнав, что я пришел из Тандары, он воскликнул:
— О Митра! Видать, и правда дело срочное, коли ты не кружным путем пустился, а напрямик через лес.
Ведь Тандара, как я уже упоминал, лежала наособицу от других провинций. Между ней и болотами Боссонских пределов протянулась Малая пустошь. Безопасная дорога пересекала и пустошь, и болота и задевала соседние провинции, но это слишком длинный и скучный путь.
Он стал меня пытать, что нового в Тандаре; я же отвечал скупо. Мол, сам почти ничего не знаю, только что вернулся из долгой разведки на земле племени выдры. В этом не было правды. Но я не знал политической ситуации в Шохире, а потому решил осторожничать. Затем я спросил, в крепости ли сейчас сын Хакона Строма, и услышал в ответ: нужный мне человек не в Кваньяре, а в городе Шондара, это несколькими милями восточнее.
— Надеюсь, Тандара объявит своим правителем Конана,— произнес он с жаром.— Не скрою, мы-то свой выбор уже сделали, окончательно и бесповоротно. Эх, кабы не злая моя судьба, я бы не торчал здесь с горсткой парней, не стерег бы границу в ожидании набега пиктов. Я бы с радостью променял свой лук и охотничью рубаху на место в рядах нашей армии. Сейчас бы стоял на речке Огаха, у Тенитеи, и готовился бы задать взбучку Брокасу Торскому и его проклятым отступникам.
Я ни слова на это не сказал, хотя изумление мое было преизрядным. Вот это да! Ведь барон Торский — владетель Каунаваги, а не Шоширы, чей покровитель — Тасперас Кормонский.
— А где же Тасперас? — спросил я, и охотник, чуть подумав, ответил:
— Отбыл в Аквилонию сражаться на стороне Конана.
И посмотрел на меня в упор, как будто заподозрил шпиона.
Тогда я осторожно проговорил:
— В лесу я видел человека из Шохиры. У него какие-то дела с пиктами, судя по тому, что он среди них живет, голый и размалеванный, и даже участвует в кровавых церемониях, и…
Гримаса ненависти, исказившая лицо шохирца, заставила меня осечься.
— Да будь ты проклят! — воскликнул он в негодовании.— Какого демона сюда явился? Чтобы оскорблять?
А ведь и правда, назвать жителя Западной Марки предателем — значит нанести смертельное оскорбление. Но я пошел на это осознанно. Теперь ясно: моему собеседнику ничего не известно о том ренегате. Не желая выдавать лишних сведений, я мягко сказал охотнику, что он не так меня понял.
— Все я понял отлично,— процедил он, кипя,— Смуглая кожа и южный акцент позволяют заподозрить в тебе лазутчика из Каунаваги. Но даже если ты не лазутчик, все равно не можешь хамить шохирцам безнаказанно. Не будь я на посту, снял бы пояс и показал тебе, чего стоит наш брат в драке.
— Мне ссориться не с руки,— сказал я.— Но путь мой лежит в Шохиру, можем встретиться там, как с поста сменишься. Было бы желание.
— Скоро встретимся,— мрачно посулил он.— Я Шторм, сын Грома, в Шохире меня каждая собака знает.
Я оставил его на берегу речки и пошел дальше, а он смотрел вслед, поглаживая рукояти топорика и ножа — наверное, боролся с желанием запустить мне в затылок что-нибудь тяжелое и острое. Встречаться с другими сторожами что-то вдруг расхотелось, поэтому крепостцу я обогнул по широкой дуге. В столь неспокойные времена достаточно любого неосторожного слова, чтобы тебя приняли за шпиона,— а со шпионами, вестимо, на войне разговор короткий. В косматой башке у этого Шторма, сына Грома, явно зародилось подозрение, и он был бы рад задержать меня и доставить в крепость для разбирательства. Но сделать это не позволило уязвленное достоинство — для таких, как он, честь важнее всего. Да, лихие наступили времена — прежде никому бы не пришло в голову подозревать и допрашивать белого человека, идущего через границу. Налетел кровавый вихрь, и все смешалось, и теперь владетель Каунаваги вторгается в земли соседей.
Вокруг крепости на несколько сот шагов был вырублен лес. Беспрепятственно преодолев расчищенный участок, я двинулся параллельно стене и ни единой души не встретил, хоть и пересек несколько выходящих из Кваньяры дорог.
Огибая вырубки и фермы, я направлялся на восток, и солнце висело не так уж высоко в небе, когда показались крыши Шондары. Лес заканчивался менее чем в полумиле от городка, одного из самых пригожих на этой приграничной земле, на диво красивого для приграничья: одни дома целиком сложены из бруса, другие — каркасные; некоторые покрашены и все без исключения опрятны. Чем-чем, а каркасными домами моя Тандара похвастаться не может. Но не отсутствие рва и даже частокола показалось мне самым странным. В Тандаре любая постройка в первую очередь предназначена для обороны и лишь во вторую — для жилья или хранения. Поэтому не деревни разбросаны по провинции, а хижины, каждая из них по сути маленькая цитадель.
Здесь же крепость стояла справа от поселения, посреди луга. Имела она и палисад, и ров и величиной едва ли не превосходила Кваньяру. И над стеной я заметил движущиеся головы, все в шлемах или шапках. И на флаге красовался только крылатый сокол Шохиры. Понятно, почему больше нет золотого льва на черном поле, знамени отряда наемников, которым командовал Конан, будучи военачальником на аквилонской службе.
Слева я увидел на краю леса большой каменный дом в окружении лужаек и клумб. Поместье Валериана, самого крупного в западной части Шохиры землевладельца. Этого дворянина я никогда не видел, но был наслышан о его богатстве и могуществе. Теперь его дом выглядел брошенным.
Как, впрочем, и городок. По крайней мере, я почти не замечал взрослых мужчин. Женщин и детей хватало. Неужто мужчины собрали здесь свои семьи, рассудив, что так безопаснее? Когда я пошел по улице, множество глаз подозрительно следили за мной. Но никто ко мне не обращался с вопросами, а те, к кому обращался я, если и отвечали, то односложно и уклончиво.
В таверне считаные старики и калеки сидели у залитых пивом столов и разговаривали полушепотом; все дружно умолкли, стоило в дверном проеме появиться чужаку в изорванной кожаной одежде. И каждая пара глаз недоуменно уставилась на меня.
