Вера основательно, но без излишней жестокости отпихнула меня и вскочила на ноги. А я увидел полную луну – она просвечивала сквозь мглу, пыль и мусор, который уносился в сторону мусоросборника. На луне просматривались большие буквы «Space Taxi» – а это значит, что мы практически добрались до входа на стоянку флаеров. Всего-то метров двести по ветке: она почти без наклона и даже с ограждениями.
Если бы на ступе, то вообще не успеешь чихнуть и долетел. Неужели спасены?..
Не порыв ветра, а чувство тревоги толкнуло меня в спину. Кто-то приближался к нам, пробираясь через завал из листьев. И этот «кто-то» был опасен. Сегодня, впрочем, опасным было все.
– У нас гости, Вера. Вам срочно на стоянку, дуйте наиболее прямым курсом на эту самую луну, а я с ними пообщаюсь.
2
Но было поздно. Появившийся Вурдалак уставился на Веру, как Торквемада на ведьму, злобно, но деловито. Затем, переглянувшись с теми, кто стоял у него за спиной, двинулся вперед, явно перерезая дорогу госпоже Лозинской.
За спиной Вурдалака была Мири. Она выпустила, как доисторическая тигрица, пять дециметровых когтей, а между ее ладоней дрожал голубоватый цветок – вероятно, пучок наноцепей. Этого хватит, чтобы пошинковать целый танк в окрошку. Вид Мири намекал на серьезность намерений, гримаска показывала, что она не в духе. Надо ж еще учесть, что черная богиня очень недружественно относится ко всем бабам, которые хотят со мной дружить. Впрочем, приодета была Мириам на все сто: в короткое платье с высокой талией, которое показывало прелести в наилучшем виде и прекрасно контрастировало с шоколадной кожей.
За «богиней» выкатился Борис Дворкин в классической инвалидной коляске, с сигарой и в белом костюме-тройке – типичный крестный отец мафии, Дон Корлеоне.
К эфиопской дамочке я не рискнул обратиться.
– Бонжур, маркиз. Здравствуйте, Боря. Я так рад, что с вами поработали визажисты.
– К сожалению, не могу ответить встречным комплиментом, хоть бы трусы подтянул, бесстыдник, – строго сказал Дворкин. – Ты прилично наломал дров, Негр. И зачем ты только сорвал исполнение нашей программы Майклом Зайтсефым?
– Я боялся за свою девушку, за Нину. А вы уж думали, что я буду только и делать, что исполнять ваши программы.
– Бомжара, – рявкнул Вурдалак. – Я же говорил, что он полностью деградировал.
– Конечно, деградировал, я ж не Кощей Бессмертный, чтобы быть всегда одинаковым. Но, похоже, вы подстраховались и лайнер все равно впилился в Дримлэнд. Только парк аттракционов был уже гантелью, а не сферой. Жизнь продолжается, друзья.
– Боюсь, я тебя разочарую, Негр. Дримлэнд, вместо того, чтобы сгореть дотла в космосе, падает на Землю, – сказал Дворкин, светясь информационным превосходством. – Только уместнее его называть сейчас не «страной грез», а «ящиком Пандоры».
– Падает?
– А то нет. Ты, похоже, отстал от новостей.
На руке у Дворкина распустился голографический экран и я увидел кошмар необратимой катастрофы. Во всех ракурсах, в ортогональной и сферической проекциях.
Уцелевший нос «Мадлен» пробивает северную полусферу Дримлэнда. Наноплантовые оболочки парка берут его в захват. Пытаясь выйти из клинча, «Мадлен Олбрайт» включает маневровые двигатели, находящиеся в носовой части, на реверс. Но вращение Дримлэнда вокруг собственной оси приводит к тому, что лайнер лишь сталкивает космический парк на более низкую орбиту. Маневровые двигатели лайнера отрабатывают свой ресурс и передняя половина огромной мадам «Олбрайт» становится довеском к падающей бессильной массе парка...
– Корабль, который мог бы отбуксировать Дримлэнд на более высокую орбиту, должен иметь мощность главной силовой установки не меньше, чем у старушки «Олбрайт». Но сейчас все «крепыши» в круизах по поясу астероидов и спутникам Юпитера. Дримлэнд имеет необратимый курс, а в конце ему предстоит крепкий поцелуй с матерью Землей. Ты знаешь, чем все это грозит?
– Да сказительница ваша Мириам уже и рассказала, и показала, – сказал я, сознавая не только мозгом, но и солнечным сплетением, что по большому счету заслужил пулю от лица прежних товарищей по оружию.
– Она не сказала тебе и десятой доли того, что произойдет. В атмосферу и на поверхность Земли будет доставлена куча нанотехнологического дерьма – технологии абсолютно без тормозов. Тут не только Россия, но и вся Евразия накроется.
– Хорошо, мы ведь все погибнем. И я в том числе. Искуплю вину смертью. И вообще, надоело жить на птичьих правах, если права человека не про меня.
Вурдалак повращал палец около виска, а Дворкин сказал:
– Сейчас ты, птичья голова, закончишь щелкать клювом и отдашь нам свою подружку. Это будет твоим искуплением. Ну а мы ее познаем по полной программе. Нам кажется, что ее появление здесь имеет некоторое отношение к нашим неудачам.
– Это не подружка, а Вера Лозинская.
– Ты уверен? А может, это оборотень, работающий на Симулакра?
– А может, это они – оборотни? Они ведь классно тебя подставили, – вмешалась Вера, чье лицо не отображало никакого волнения. – Теперь ты в роли свирепого главаря террористов, который уничтожает по списку все достижения человеческой цивилизации: лайнер «Мадлен Олбрайт», «страну грез», цвет амрашей и так далее. Догадываешься, quo prodest? А, знаток латыни? Это выгодно «Омеге», страшно выгодно. Она получает от прогрессивного человечества полное моральное право размазать миллиардера Грамматикова и в цифровой ипостаси, то есть Симулакра, и в плотской – значит, тебя. Заодно можно перекрошить русское подполье. Я имею в виду настоящее подполье, а не этих злых духов.
– Сын мой, она хочет с кондачка запихнуть в твою головку тридцать ментобайт кода и сделать из тебя упаковку для своего Симулакра, – предупредил с отеческими нотками Борис Дворкин. – Устраивает? Не будь лохом, даже если некоторые женщины делают вид, что в таком варианте ты им жутко нравишься. Полюбить такого, как ты, сможет разве что колхозница из спившегося села, да и то, если ей будет крепко за шестьдесят.
– Кто бы рассказывал про лохов, – сказала Вера с презрительной миной, которая может получиться только у красивой и интеллигентной дамочки. – Андрюша, лишь благодаря клиентской психопрограмме ты оказался в одной неприличной компании с этими типами, которые строят из себя партизан.
– Мне кажется, господа, – сказал я, – что разговора сегодня у нас не получится. Я не могу вам отдать эту женщину. Сейчас уже поздно во всем этом разбираться, партия окончена.
Маркиз шагнул к Вере, я перегородил ему дорогу, хоть меня сейчас терзали тысяча чертей – если Дримлэнд действительно падает из-за Лозинской, то я защищаю ведьму. Еще пара шагов навстречу и меня сбил с ног нейронный хлыст.
Я рухнул – физиономией вниз, с руками по швам. И в каплях росы – огромных, как яйца, благодаря ПАВ[39]– увидел свое страдальческое отражение с разбитой губой.
