избе и заниматься крестьянским трудом разделяли в семье только две дочери — Маша и Саша. Софья Андреевна в целом отрицательно относилась к мужикам и постоянно с ними конфликтовала. Многие из друзей Толстого, разделявшие его идеи, становились ее врагами.
Одна из главных особенностей творческого гения Толстого — чистота нравственного чувства, то есть способность смотреть на мир изначально нравственно. При этом он видел бездны жизни, торжество зла и насилия, но всегда считал, что добро неизмеримо сильнее зла. И потому Толстой — светлый и добрый гений. Не только в творчестве, но и в жизни. Герои его произведений — это люди разных возрастов, разных национальностей, разных профессий, это сотни измученных войной, униженных и оскорбленных, но в каждом из них он искал частицу Божественной сущности. Сострадание и любовь были вечными спутниками его творчества.
Сострадание и любовь стали формами его миропознания и существования. Будучи офицером, он защищал простых солдат, в Ясной Поляне создал школу для крестьянских детей, во время голода два года провел в странствиях, спасая сотни тысяч жизней, восстал против смертных казней в России. Десятки людей по ходатайству Толстого были освобождены из тюрем. Он написал более 10 тысяч писем современникам, и во многих из них ощущается пронзительная боль за судьбу конкретных людей.
С любовью и пониманием Толстой относился и к Софье Андреевне. Но с годами конфликт между супругами разрастался. На него наслаивались имущественные проблемы (борьба за завещание).
«Мы жили вместе-врозь» — эти слова, сказанные Толстым, как нельзя лучше передают суть супружеских отношений, а перед смертью Софья Андреевна призналась, что сорок восемь лет прожила с Львом Николаевичем, так и не поняв, что он был за человек.
У семьи своя жизнь, свои потребности, своя логика понимания событий и поведения. Впервые опубликованная шестимесячная переписка родных и друзей (июнь — ноябрь 1910 г.)[345] свидетельствует об их черствости, неразумности их общения с Толстым. Порой эгоцентризм окружавших его людей зашкаливал. Софья Андреевна уважала и боялась старшей дочери Татьяны Львовны. Одно слова Тани, один искренний жест любви к матери, и драмы можно было бы избежать. Ведь все знали, что мать тяжело больна. Так уговорите ее вырваться за пределы адского домашнего круга, увезите ее за границу, о которой она мечтала всю жизнь, найдите лучших врачей. Ведь смог же Лев Львович, средний сын Толстых, излечиться. Почему же мать никто не пожалел, почему все всё понимали, но держались нейтралитета. Так удобно? Или денег было жалко? Или такова мера их любви к родителям? Всю ситуацию по существу отдали на откуп Саше, а она была еще слишком молода, чтобы глубоко понять происходящее. Об этом она не раз писала и говорила спустя много лет.
Здесь скажу то, о чем долго не решался сказать, а уж писать и подавно. Александра Львовна незадолго до своей смерти рассказала Сергею Михайловичу Толстому, внуку писателя (моему старшему другу, передавшему мне эту историю), о том, что, когда Толстой, уже больной, сходил с поезда в Астапове, он вспомнил о Софье Андреевне и захотел ее видеть. Иногда думаю, что есть правда в словах жены писателя, которая убеждала всех в важности ее присутствия при больном муже, справедливо плагая, что у нее есть опыт ухаживания за ним. Но жестокость семьи дала о себе знать и в эти скорбные дни. Человека, с которым Толстой прожил 48 лет, по существу, не допустили к умирающему. Она вошла к нему, когда он был без сознания. Этого Александра Львовна тоже не могла себе простить.
А он, Толстой, великий писатель, мудрец, и на смертном одре продолжал чертить свою карту мира. Говорят, что он умер на полустанке, как скиталец, как неприкаянный человек, наказанный Богом. Умер в страданиях и муках.
Страдания и муки были. Физические. Но он их мужественно переносил, стараясь как можно меньше тревожить окружающих. А вот духовные мысли, чувства, проявившиеся на смертном одре, были наполнены необычайной заботой о присутствующих, искренней благодарностью и любовью, христианской умиротворенностью. Он не боялся смерти, а смиренно шел к Богу, шепча, умирая: «…истину… люблю много… люблю всех».
Уходя из Ясной Поляны, он думал затеряться, как иголка в стогу сена. В нем всегда была доля наивности, что-то такое непосредственное, что сродни, как он любил говорить, «первообразу гармонии ребенка». И, действительно, на два дня полиция упустила его из виду. В российской жандармерии, начиная с Зимнего дворца, случился переполох, но вскоре след ухода обнаружился, и под контроль были взяты все оставшиеся дни жизни писателя.
Эти 10 дней потрясли мир. Прекратились войны, человечество будто замерло в ожидании развязки разыгравшейся драмы. В здании железнодорожного вокзала круглосуточно работали журналисты, телетайп регулярно отстукивал сообщения о состоянии здоровья Льва Толстого… Что будет с ним?.. С миром?.. С каждым из нас?.. Со всем человечеством?.. Маленький поселок в центре России на семь дней стал центром Земли.
При жизни Толстой был властителем дум и сердец людей разных поколений, разных профессий, национальностей, вероисповеданий. Свидетельств тому много — от высказываний простого мужика до признания европейски образованного писателя. Антон Чехов: «Что с нами будет, когда умрет Толстой? Страшно подумать». Александр Блок: «С Толстым ушла мудрая человечность». Томас Манн: «Если бы был жив Толстой, Первой мировой войны не было». Таков был нравственный авторитет Толстого при жизни.
Недавно в Сорбонне, в ноябре 2010 г., на открытии конференции, посвященной 100-летию смерти Л. Н. Толстого, старый профессор родом из Лидице рассказывал, как 7 ноября 1910 г. утром селяне, простые мужики и бабы, стали стекаться к площади и, собравшись на ней, стали плакать. Потом он, будучи мальчиком, спросил у раввина, что случилось. И тот ответил: «Умер Толстой», а потом добавил: «Никто из них не читал ни одного произведения, но все знали, что это самый добрый на земле человек, Апостол любви».
Астапово. Рядом Рязань, Липецк, Задонск, Лебедянь, Данков, Куликово Поле… Рядом места, знакомые Толстому по работе во время голода. Он и его товарищи создали более 240 столовых для голодающих, спасли сотни тысяч жизней.
Станция Астапово с большим вокзалом, железнодорожным депо, служебными зданиями, жилыми домами и скверами, возникшая в 1889–1890 гг., сохранилась по сей день, и сегодня, имея с 1918 г. другое название «Лев Толстой», представляет собой памятник архитектуры железнодорожного зодчества.
Дом начальника станции, в котором умер Лев Толстой, по существу, сразу же после смерти писателя стал народным музеем, а в середине прошлого века вошел в состав Государственного музея Л. Н. Толстого (Москва). К 100-летию со дня смерти писателя мемориальный дом, вокзал, жилые дома были отреставрированы.
