работе распечатываю, удаляю присланные фотографии с чата, а потом, дома уже, с этих распечаток рисую портреты. Дома все у меня. А с собой, в телефоне, нет.
– А портреты вы уже написали? – после некоторого молчания поинтересовался Викентий.
– Ага, все готово уже. Я быстро пишу. В это раз один портрет маслом писал, а второй – акварелью. Оба неплохо получились. Это не я, это жена мне так сказала – Нина, жена она мне, мы уже три года с ней женаты.
Шурик говорил тихо, монотонно, при этом чуть покачиваясь, словно баюкая себя, успокаивая этими разговорами. И Викентию, который смотрел на него, вдруг пришла в голову неожиданная мысль: а не является ли Шурик аутистом? Очень уж поведение у него и характер были близки к этому синдрому. Но потом он все-таки отверг эту мысль, решив, что аутисты не бывают такими социально адаптированными, каким был Шурик.
«Впрочем, – должен был признаться себе журналист, – много ли я знаю об аутистах? Вот в интернете, например, пишут, что Билл Гейтс тоже аутист. И Моцарт, и Бобби Фишер, который шахматист, тоже ими были. А ведь какие талантливые люди! Так что все может быть».
Вслух же он сказал:
– А где вы брак регистрировали? В каком районе Москвы?
– В Митине, – счастливо улыбаясь, ответил Шурик. – Нина в Митине была прописана у родителей. Мы в том районе и зарегистрировали брак.
Викентий опять сделал пометку у себя на листочке и снова спросил:
– Нина – хорошая жена? Не вредная? А то знаете, как оно бывает-то…
– Нет, Нина не вредная. Она красивая. Я люблю ее, – добавил Шурик.
Добавил, как показалось Викентию, не столько для него, Викентия, сколько для самого себя.
– Вы с Нины тоже портрет писали? Где вы с ней познакомились?
– Нас Сашка познакомил, – мечтательным тоном ответил Белокуров. – Примерно через полгода после того, как он из тюрьмы вышел. Приехал ко мне вместе с Ниной и попросил ее портрет нарисовать. Так я и влюбился в нее.
– А она тоже вас любит?
– Нина? – Шурик на секунду задумался, а потом, как показалось Викентию, не очень уверенно ответил: – И она меня тоже любит. Иначе зачем бы ей за меня замуж выходить?
– Логично, – согласился Викентий и, не зная, что еще спросить, уткнулся в монитор компьютера.
* * *
– Что ты по поводу Белокурова думаешь? – задал вопрос Гуров Станиславу после того, как они вышли в коридор Управления и спустились вниз, на улицу.
– А что я должен по его поводу думать? – приподнял бровь Крячко. – Думаю, что мужик он простой и Анохин использовал его в своих целях, не сообщая ему об истинных намерениях. Бесхитростный он, как валенок, этот Белокуров, и доверчивый, как теля малое. Вот что я думаю. У тебя тоже такое мнение о нем сложилось?
– Да, именно такое, – согласился Лев Иванович. – Поэтому я думаю, что документы фальшивые не он Анохину делал.
– И почему ты так думаешь? Анохин – прохвост тот еще. Ему соврать, как в сортир сходить. Он запросто мог Шурику лапши навешать и убедить нарисовать ему липовые права или еще какой-нибудь документ, – аргументировал Крячко.
– Нет, не он документы изготавливал, – уверенно покачал головой Лев Иванович. – Документы ему делал тот же тип, что и рисунки для татуировок рисовал. Не знаю уж, по какой причине, но Шурику Анохин или не очень доверяет, или просто жалеет его по старой дружбе. Зная мягкий характер Белокурова, он предполагает, что ждет того в тюрьме, если тот туда попадет, и жалеет, не хочет втягивать его в криминал. А за портретики кто бы Шурика осудил?
– Думаешь, жалеет? – с горькой усмешкой спросил Станислав. – Сомневаюсь я, что такой прожженный негодяй, как Анохин, вообще может кого-то жалеть. Хотя черт их разберет, этих социопатов. Были среди них и такие, которые яростно боролись за права животных, а людскую жизнь ни в грош не ценили.
– Хочешь сказать, что для Анохина Шурик нечто вроде домашнего любимца? – серьезно посмотрел на друга Лев Иванович. – Может, ты и прав. Но меня беспокоит не это. Меня сейчас больше интересует тот, кто сотрудничает с Анохиным добровольно и даже с удовольствием. Как ты думаешь, кто изготавливает ему фальшивые документы, рисует рисунки для татуировок, помогает ему скрываться? Я так подозреваю, что этот кто-то – женщина.
– Обычно фальсификацией документов занимаются мужчины, – заметил Крячко. – А потом, вспомни-ка ту давнюю историю, после которой Анохин получил срок в первый раз. Тогда у него в напарниках был некий дружок, который помог ему с разводом и имя которого так и не всплыло во время следствия и суда.
– Да, было дело, – согласился Лев Иванович. – Но это было давно, и подробностей того дела мы с тобой все-таки не знаем. Вполне вероятно, что поймали Анохина благодаря именно его подельнику, который сдал сотоварища с потрохами. Например, пожалел Анохин награбленное богатство, не поделился с помощником, тот и сдал его. А теперь Анохин умный и работать с мужиками не рискует.
– А с женщинами, думаешь, проще? – усмехнулся Крячко. – Они как только почуют, что ты их на какую другую дамочку променять готов, так сразу сдадут. Сколько таких случаев в нашей практике бывало!
– Бывало, не спорю, – согласился Лев Иванович. – Но этот случай у нас особый. Тут Анохин явно встретил свою вторую половинку, как Клайд в свое время встретил Бонни. Я сей факт не утверждаю, но предполагаю, что так оно и случилось.
– И кого ты пророчишь в помощницы Анохину? – прищурившись и глядя на солнце, спросил Станислав.
– А вот за тем я тебя и позвал, чтобы поговорить на эту интересную тему, – также щурясь, ответил Гуров.
23
Прошло два дня с того самого момента, когда Шурика Белокурова возили для разговора в Главное управление МВД. Вернувшись в кабинет после получасового отсутствия, оперативники разрешили ему ехать домой. О том, что с ним беседовали по поводу старого школьного товарища, его просили никому не говорить.
– И Нине нельзя? – поинтересовался Шурик.
– И жене не говорите, – серьезным и даже жестким тоном ответил Гуров. – Женщины, сами знаете, язык за зубами держать не умеют. Расскажет ваша Нина подружкам, что ее мужа возили на допрос, и начнутся разные ненужные пересуды, сплетни и вредные советы. Мол, бросай его, твой муж, наверное, наркотиками торгует, и все такое прочее.
– Так я могу ей объяснить, что из-за Сашки меня вызывали, спрашивали, где он… – нерешительно возразил Белокуров.
– Об Анохине тем более ничего не говорите, – решительно опроверг предложение Шурика Лев Иванович. – Вдруг она подумает, что вы своему другу
