а косых взглядов соседей во дворе чуть еще хмельная от выпитого накануне Ольга старалась не замечать.
Вскоре, однако, во всю эту «романтику» самым неприятным образом ворвалась «проза жизни». Сначала тяжелый и довольно-таки унизительный разговор в домовом комитете, члены которого не постеснялись должным образом охарактеризовать поведение Ольги, а на другой день – и в милиции, где ее финансовые операции признали «злоупотреблением доверием», то есть элементарным мошенничеством. Девице пригрозили наказанием и велели вернуть людям деньги.
Ольга не знала, что вслед за этим общественность дома, где она родилась, и детская комната милиции, куда она попала впервые, занялись ее судьбой вплотную. Добрые, умудренные опытом люди видели, что девушка пошла по плохому пути, и решили помешать ей в этом. Но, поскольку Ольга о таком решении ничего еще не знала, она продолжала жить по-прежнему. Сплошные развлечения, безделье, новые – и опять сомнительные – финансовые комбинации – и новые «нотации» общественников и милиции.
Людмила Сергеевна Пахомова, председатель домкома, быстрее всех осознала, что когда добрые советы любящих людей кажутся «надоедливыми нотациями» – толку от них не будет. Решено было организовать над Ольгой персональное шефство.
«Главное, что меня заботило, – рассказывает Людмила Сергеевна, – это правильный выбор шефа. У нас уже был печальный случай, когда мы назначили шефа „по списку“, не раздумывая, в какой мере сочетаются индивидуальные особенности шефа и подростка. В итоге подросток, который, как выяснилось впоследствии, тяготел к авиамоделизму и радиотехнике, ужасно тосковал на всевозможных „мероприятиях“ по истории, куда считал своим долгом водить его шеф – ярый любитель и приверженец этой науки. Неудивительно, что никакого контакта между ними не возникло, и парень стал оббегать своего шефа третьей улицей; в итоге весьма почтенный человек зря потерял свое время, а у мальчишки возникло еще большее неверие во взрослых и даже недоброжелательность к ним».
Выбор общественности пал на Валю Грицман, комсомолку, учительницу музыки, соседку Ольги по дому. Валя знала Ольгу и, обдумав свои возможности, согласилась шефствовать над нею. Для начала Валя пришла в семью Ольги и, надо сказать, была встречена там не слишком-то радушно. «Мы не воспитали? – сказала с насмешкой мать Ольги. – Ну-ну, поглядим, как ты воспитаешь…» Но это не обескуражило Валю, тем более что Ольге она сразу понравилась: молодая, энергичная, красивая – Валя как-то с первого взгляда заставляла людей верить в ее силы.
Вале удалось уговорить Ольгу вернуться к учебе – устроила ее в вечернюю школу, а вскоре Ольга – опять же с помощью Вали – пошла работать. Почти ежедневно встречаясь с Ольгой, Валя всячески стремилась привить ей навыки честности и трудолюбия, и сама была в этом – спокойно и ненавязчиво – лучшим примером. При планировании досуга своей подшефной Валя исходила из того, что правильное эстетическое воспитание – это лучший способ борьбы с дурными привычками и плохим вкусом, привитым Ольге ее «дружками». Начав с приглашения девушки на юношеский устный журнал «Галактика», Валя стала водить Ольгу на интересные содержательные кинофильмы, доставала билеты на выступления молодежного эстрадного ансамбля, на литературные вечера, популярные симфонические концерты. Однажды Ольга робко попросила у Вали разрешения взять с собою на концерт знакомых девочек. Когда после концерта они возвращались домой и Валя увлеченно «объясняла» девушкам только что услышанную музыку, она неожиданно перехватила взгляд Ольги – восторженный, горделивый: смотрите, девочки, завидуйте, какая у меня старшая подруга!
Самоотверженное, любовное воспитание не пропало даром: Оля Парамонова постепенно изменила поведение, рассталась с дурной компанией, отдала из своей зарплаты долги. Уголовное дело против нее прекращено, и смысл происшедшего не в том, что она сейчас без колебания предпочтет концерт любой танцульке, смысл в том, что девочка по-настоящему нравственно возродилась, вернулась к доброму пути, с которого ее теперь не так-то легко свернуть.
К несчастью, у Ольги Костиной не нашлось такой подруги, как Валя Грицман, к несчастью, ее общественное воспитание ограничилось нотациями…
Комсомольская организация, в которой состояла Ольга, тоже обошла ее вниманием. «…Член ВЛКСМ, порученную работу выполняла, в общественной жизни не участвовала, с 22 февраля на работу не выходит…» (А 22 февраля Ольга участвовала в ограблении Николая.)
На работу не выходит ваша девчонка, которая хотя «в общественной жизни не участвовала», но ведь «порученную работу выполняла». Почему она вдруг на работу не выходит? Заболела, может быть, или стряслось что-нибудь другое? Узнать бы, что стряслось-то, а узнавши – помочь разобраться в себе и в своих делах! Да вот не узнали, бросили девушку, бросили – другого слова мы и не находим.
Как же так? Ведь это уже вполне «взрослый», работающий на производстве комсомол! Это именно тот отряд молодежи, которому принадлежит главная роль в воспитании подростков! Именно в его ряды ежегодно вливается свыше полумиллиона молодых людей, окончивших школу и приступивших к работе.
Обычная человеческая душевность, хорошая взволнованность за судьбу младшего товарища, дружеская рука, протянутая вовремя, могли бы удержать Ольгу от падения, вернуть в нормальную человеческую семью. Но комсомольцы оказались равнодушными – и девчонка осталась одна. Впрочем, не одна – она по-прежнему с Соловьевым. А он не дремлет – он воспитывает ее по-своему. «Мы ездили с Соловьевым в автобусах, – рассказывает Ольга, – и он занимался карманными кражами…» Ничего не скажешь – метод «наглядного обучения». И ей по-прежнему нравится ее жизнь – сначала легкие деньги, потом – гулянка. Но всему приходит конец, трагедия завершается: вся обстановка жизни Ольги в последнее время в сочетании с «воспитательской» деятельностью Соловьева приводит к закономерному результату. Слово Ольге:
– Проходя мимо комиссионного магазина, Соловьев спросил меня: «Сможешь открыть сумку?» Я сказала, что попробую. В комиссионном женщина смотрела дорогие туфли, и Соловьев подумал, что у нее много денег. Он заслонил меня, и я открыла сумку…
Вот и все. Через две недели после своего семнадцатилетия Оля совершила повторное преступление, еще находясь под следствием по предыдущему делу. Такое не часто встречается даже у взрослых, закоренелых преступников. А для правосудия это вообще, скажем прямо, грубый брак в работе: преступнику в полном смысле слова предоставили возможность совершить новое преступление! Следствие наконец зашевелилось, уголовное дело было передано из милиции в прокуратуру, и следователь М. В. Волкова немедленно арестовала Ольгу. Предстояло помочь ей начать жизнь сначала.
Жизнь сначала… Это не просто фраза, потому что М. В. Волкова первая из встретившихся Ольге юристов главное внимание уделила не формальной процедуре следствия, а личности девушки, задала наконец ей вопросы, до которых не доходили руки у тех, кто вел дело раньше, «разговорила» Ольгу, помогла ей понять, в какую яму она скатилась, объяснила,
