этой картиной, я наблюдаю сзади, облокатившись о стену. Всё ещё не верю, что та затравленная когда-то девушка сейчас держит на руках нашего ребёнка. Она не побоялась взять на себя такую ответственность в свои восемнадцать лет. Не побоялась стать матерью, когда сама только начинает эту жизнь.
Я боготворю свою девочку. Боготворю и восхищаюсь ею. Восхищаюсь её добротой и милосердием, способным растопить даже самое холодное сердце, заставшее под глыбами льда. После всего пережитого Она остаётся ангелом с чистым душой. И я сделаю всё, что мне под силу и не под силу, чтобы они с Дамианом были счастливы рядом со мной.
— Какой ты уже б-большой, — смеётся Леонид, поглаживая голову сына рукой. Она не так дрожит, как обычно, а Дамиан пытается вырваться из рук Полины и машет руками. Настолько активно машет, что задевает лицо Леонида.
Быстро я сокращаю расстояние между нами и перехватываю сына, прижимая к себе.
— Нет, мы не бьём дедушку, — произношу я, после чего слышу смех Леонида.
— Не м-могу поверить, что т-ты меня назвал дед-душкой. Прежде чем я успеваю ответить ему, Дамиан хлопает своей маленькой ладонью и даёт мне по лице. Полина не сдерживает смеха, подходя к нам.
— Тогда мы изодьём папу, если дедушку нельзя, — она целует его непослушные ручки и прижимает его к себе. — Нам пора кушать, я сейчас всё приготовлю к столу.
— Я помогу тебе, принцесса.
— Нет, я сама справлюсь. Точнее мы вдвоём, да? — она обращается к сыну, странным образом сразу же вызывая улыбку на его лице. — Можете пока подождать с папой, мы вас позовём. Только не злоупотребляйте алкоголем, — Полина кидает на отца строгий взгляд, убеждаясь, что он слышит её слова.
— Конечно, м-милая. Разве можно? — спрашивает Леонид, что заставляет меня ухмыльнуться.
— Вот именно, можно, пап. Я вас знаю, поэтому и говорю!
— Я за этим прослежу.
Она уходит, по пути сюсюкаясь с Дамианом.
Я везу тестя в свой кабинет на втором этаже и достаю из мини-бара бутылку хорошего виски.
— К-кажется, ты прослушал мою д-дочь.
— Я знаю свою меру и твою. Мой тесть обязан выпить со мной за моего сына.
Его взгляд воодушевляется ещё больше, чем до этого. Пока я разливаю алкоголь и убираю бутылку обратно, Леонид берёт стакан.
— З-знаешь, я не думал, что ты р-решишься на такой шаг.
— Я и сам не думал.
Но с Полиной я нахожу новые грани своих сил, желаний и возможностей.
— Ты же п-понимаешь, что Полина ж-ждет, что ты настанешь м-малышу отцом, а не просто б-будешь терпеть его ради неё.
— Это даже не обсуждается, тесть. Я стал ему отцом ровно в тот момент, когда принял это решение.
Сейчас я люблю его, но уверен, что смогу полюбить его ещё больше.
— Тогда я ув-верен, ты б-будешь отличным отцом, — говорит он, делая глоток виски. — Я очень р-рад, что ты появился у моей доченьки. Как ж-жаль, что я поздно это понял и не мог пор-радоваться за неё ещё раньше.
Моя челюсть подавляет тик, когда смысл этих слов доходит до меня. На самом деле, я не думал, что когда-то он сможет принять меня. Потому что я лишил его жены, потому что я забрал его дочь и сделал своей. А теперь он говорит мне, что рад за нас, и это заставляет меня почти улыбнуться.
— Как я уже сказал, в этой жизни я твой единственный зять, — я тоже делаю глоток.
— А э-это уже не от меня з-зависит, — язвительно улыбается он. — Но н-надеюсь, что ты сделаешь от с-себя всё зависящее, чтобы так и б-было, зять.
— Да, — соглашаюсь я, в очередной раз понимая, что пойду ради неё на всё — преступление, убийство, смерть, лишь бы она меня любила, лишь бы я был единственным мужчиной, заполняющим её мысли круглые сутки.
Мне не страшна смерть. Не страшна боль и затмение. За свои тридцать лет я переживал трудные времена, начиная с детства. В более осознанном возрасте я понял, что ничего не боюсь, но теперь страх появился.
Я боюсь только одного — что её глаза перестанут смотреть на меня с любовью. Это хуже пыток. Хуже мучений. Отсутствие её любви — вот она, моя медленная, ужасная, жесточайшая смерть.
И чтобы этого никогда не произошло, я должен прислушиваться ко всем её желаниям и потребностям, даже если они раздражают меня и заставляют гореть от злости.
— Я сделаю всё, поэтому по-другому не будет, тесть.
Через какое-то время мы спускаемся вниз, как раз, когда Полина только заканчивает накрывать на стол. Дамиан беспокойно сидит на детском стульчике, когда я подхожу и целую его в лоб. Он слишком похож на меня цветом волос и глаз, но даже если бы это было не так, это ничего не изменило бы. Он будет воспитан мною, и я заложу в него всё, что потребуется для того, чтобы он стал сильным и счастливым человеком.
— Всё как раз готово, садитесь, — улыбается она, но потом морщится. — И я чувствую алкоголь.
— Т-твой муж сказал, что знает м-меру, — произносит Леонид, пока я отодвигаю один из стульев для того, чтобы он мог сесть.
— Я надеюсь, — она бросает на меня серьезный взгляд, и моё сердце перестаёт биться.
Чёрт, я не верю, что заслужил её в своей жизни. Не верю, что она заполнила мою темноту своим светом и показала мне, насколько сильны могут быть мои чувства.
Моя девочка. Самый светлый человек из всех, который попался в мои руки. Ничто и никто не заставит меня потерять её и нашу семью. Ни конец света, ни сам Бог, ни смерть.
Она создана для меня. Я создан для неё. И по-другому не будет никогда.
***
Сегодня я возвращаюсь домой намного раньше, чем нужно. Несколько секунду без Полины — для меня мучение, не говорю уже о часах и полноценных рабочих днях. Она просто уничтожает всю мою работоспособность и делает доброе дело всем моим сотрудникам, которые с облегчением выдыхают, когда я уезжаю.
Полина стоит на кухне и что-то готовит, маня меня чарующим ароматом. Я никогда не был верующим, но прямо сейчас и каждый день я смотрю на божество в её лице.
На кухне сосредоточено куча запахов. На одной из столшениц замечаю радионяню. Если сын спит, она таскает её по всему дому и прислушивается к каждому шороху. Я подхожу к ней сзади, обвивая руками её осиную талию.
— Ты решил прийти пораньше, — сладко замечает она.
— Как и вчера, как и позавчера.
— А завтра мы идём в гости,
