— Ты ещё Жар-птицам скажи, чтобы молодильные яблоки воровать перестали.
— А, эти пущай воруют, — отмахнулся Лис. — Яблоки нам нужны. А то непорядок это: почему у дивьих они растут, а у нас — нет? А если кому-то так хочется что-то сжечь, то ближайшие деревни к их услугам. Люди оттуда всё равно давно за стены удрали, а деревянные дома да соломенные крыши гореть будут ярко.
— Ты что это, противника жалеешь? — советник всё больше хмурился: скоро вон уже брови на переносице срастутся.
— Какого ещё противника? — усмехнулся Лис. — Все мужики на войне давно. И бабы тоже — те, что воинскому мастерству обучены. Кто там остался? Старики да дети? Не с ними я воюю…
Ешэ сплёл руки на груди, тяжко вздыхая, и задумчиво пробасил:
— Иногда мне кажется, Лисёныш, что ты воюешь только сам с собой. Ну и с отцом, конечно. А всё прочее, — он обвёл руками шатёр, — лишь декорации для твоего ярмарочного балагана.
Лис не стал спорить, только пожал плечами:
— На войне как на войне.
— Я думал, тебе не нравится сражаться.
— Так и есть. Но ответь мне, положа руку на сердце, разве у меня был выбор? — Лис стукнул пустой чаркой о стол и сердито глянул исподлобья — ну чисто хищный зверёк. Из тех, что выглядят безобидно, а сунешь палец — откусят руку.
Ешэ ещё раз вздохнул.
— Нет, Лисёныш, думаю, что не было.
— Послушай, а ты сам-то зачем Кощею служишь? — Лис вдруг понял, что никогда не спрашивал об этом раньше. С советником Арданом всё было понятно — тот власти хотел, богатства лёгкого да развлечений. Они с Кощеем во многом были схожи. А вот дядька Ешэ — совсем не такой. Не подлый. Вроде недобрый человек, но веяло от него той доблестью, о которой слагали легенды.
Советник замолчал надолго. Лис уж думал, что не дождётся ответа на свой вопрос, но тот всё-таки ответил:
— Кощей мне однажды жизнь спас. И пока я не верну этот долг, буду служить ему верой и правдой. А поскольку он бессмертный… — На мрачном лице воина появилась кривая усмешка. — Однако это ничего не меняет. Просто знай, Лисёныш, ты мне нравишься. Но ежели настанет пора, когда мне придётся выбирать между тобой и твоим отцом, я выберу не тебя.
Он покрутил в жилистых пальцах чарку Лиса и вдруг щелчком столкнул её под стол.
— Иди-ка ты лучше выпей с Маем и его воинами. А мне нужно побыть одному. Только долго там не засиживайтесь. Говорят, завтра всем придётся несладко: соглядатаи доложили, что богатырь в бой пойдёт.
— Ванюша? — ахнул Лис.
— Да плевал я, Ванюша он или Гаврюша, — неожиданно горько огрызнулся советник. — Слушай хоть иногда, что тебе старшие говорят, княжич. Пшёл вон!
Он уронил голову на руки, и Лис бочком-бочком выбрался из шатра. Решив последовать совету дядьки Ешэ, он направился к кострам, где боевые товарищи стучали кружками о кружки и пусть нестройно, зато от души голосили хмельные песни. Ведь завтра, в конце концов, наступит только завтра, а у него и сегодня ещё не дожито.
Глава двадцать девятая. Гроза начинается
Они ещё не успели допить круговую, как начал накрапывать дождь.
— Сейчас ливанёт, — сотник Май задрал голову к небу, разглядывая сгущающиеся тучи, — и не ошибся.
Всего через пару мгновений капли зашуршали по листьям.
— Три… два… один! — навий воин принялся загибать пальцы. Словно по его команде, ливень обрушился стеной. Все подскочили и забегали, спасая стремительно намокающие плащи и амуницию. Кто-то заливисто смеялся, иные сквернословили, жалуясь на старые раны, которые непременно разболятся от влаги. Небо то и дело озаряли сполохи молний, а гром пока лишь пробовал голос, ворча где-то вдалеке.
Злющие упыри и злыдни сновали туда-сюда: закатывали под навес бочонки с выпивкой, пытались спасти намокший хлеб.
Только Лис остался стоять посреди бушующей стихии. Налетевший ветер плескал водой на его лицо, длинные волосы облепили щёки, а в голове билась только одна мысль: остров Буян. Этой ночью на него можно будет попасть. И отправиться туда, чтобы помешать Весьмиру и Отраде добыть Кощееву смерть, у него не было никакой возможности. Шторм-конь, способный летать выше облаков, остался у Ванюши, а горынычи — не вариант. Даже если бы Лис осмелился сесть кому-нибудь из них на спину, те всё равно бы отказались везти княжича. Отношения с крылатыми змеями у него были вконец испорчены.
— Эй, чего ты там встал, — Май подбежал к нему с зачарованным плащом, не пропускающим влагу. — Идём под навес, княжич.
— Да что мне сделается? — отмахнулся Лис. — Я же бессмертный.
— А ты не мог бы прекратить дождь? — сотник смешно — будто по-собачьи — встряхнул головой. — А то поле брани сейчас совсем раскиснет. Да и соратники тоже. Как сражаться будем?
— Я пытаюсь. Не мешай, — процедил Лис сквозь плотно сжатые зубы.
Он и правда пытался. Но ничего не выходило. Этот ливень был не из тех, что прислушиваются к песенкам.
Май набросил плащ-непромокайку на плечи Лису и, не говоря больше ни слова, скрылся за пеленой дождя. Сотник был удивительным человеком: ему запросто можно было сказать «заткнись» или «уйди, ты не вовремя» — он никогда не обижался, зато в дни, когда всё из рук валилось, в один миг мог поднять настроение одной метко брошенной фразой или устроить праздник на ровном месте, придумав какой-нибудь дурацкий повод. Но этой грозовой ночью Лиса не сумел бы развеселить даже Май.
Он отошёл подальше от лагеря, чтобы не отвлекаться на чужую болтовню и полностью сосредоточиться на чарах, и, встав на краю поля, негромко запел:
«Хватит буйным ветрам бушевать на полях, влагой гроз допьяна напиталась земля. Колосками с мольбой к небу тянется рожь: пусть ненастье
