и подросток, но они действительно ценны. Мы научились нести за себя ответственность. Но мы должны постоянно заботиться о себе в эмоциональном плане – не вычеркивая людей из жизни, а проявляя доверие и уважение к детям, которыми мы были, и к женщинам, которыми мы стали. 25-летняя Марджи, которой было семь, когда ее мать умерла, поясняет: «Я считаю себя очень сильным человеком, и я знаю, что это связано со смертью моей мамы и всем, что произошло потом. Каким-то образом я научилась любить и уважать себя, гордиться тем, кем я была, тем ребенком, который смог позаботиться о себе и выжить. Стала бы я такой уверенной, если бы моя мать не умерла? Научилась бы я любить себя? Не знаю. Мне пришлось научиться всему и осознать, что никто обо мне не позаботится. Конечно, мне могут помочь другие люди, но я и сама справлюсь. Это очень важно для меня как для женщины. Девочек учат быть как все и получать признание других, поэтому я чувствую себя сильной в этом плане. Я знаю, что получаю огромную заботу и любовь от самой себя».
44-летняя Карла, которой было 12 лет, когда умерла ее мать, и 15 лет, когда умер отец, добавляет: «Иногда, если жизнь идет не по плану, или когда я расстраиваюсь, думаю: “Добился бы того же другой человек, который не прошел через то, через что прошла ты?” Это мой способ сказать себе: “Карла, ты многое пережила. Ты все делаешь правильно” Это мой барьер против ощущений поражения. Когда в жизни что-то идет не так, как мне хотелось бы, я думаю: “Ты построила хорошую жизнь вопреки всему. Ты должна признать это и гордиться”».
Марджи и Карла научились утешать и хвалить себя. Они смогли наделить себя чувствами, которых лишились после смерти матерей. Со временем эти женщины обрели внутренний ориентир и эмоциональную защищенность, которой часто не хватает дочерям без матерей. Они сделали это, научившись ценить, хвалить и утешать себя. Это лучшая замена материнской заботы, на которую женщина может рассчитывать.
Я впервые побывала в Северной Калифорнии в ноябре 1992 года, когда собирала материал для первого издания этой книги. Удивительно теплым субботним днем Филлис и Маршалл Клаус предложили мне показать окрестности. У нас было время лишь на одну местную достопримечательность – долину Сонома или Мьюирский лес. Я вспомнила открытки и фотографии сосен, ветки которых были выше домов, а стволы – такими широкими, что через них могла проехать машина. И выбрала лес.
Я ничего не знала о секвойях, кроме того, что они огромные. Мама была права – я никогда не видела таких высоких деревьев. Когда мы пробрались через папоротники, увидели маленькую странную группу секвой, растущих вокруг обугленного пня. Обгоревший ствол достигал двух метров в высоту, а окружавшие его деревья были молодыми и здоровыми. Смотрители парка называют такие группы деревьев семейным кругом. Люди, не интересующиеся биологией, называют их материнским деревом и его дочерьми.
Почему? В экосистеме секвойи почки будущих деревьев хранятся в коробочках, которые называются капами, – это жесткие коричневые наросты на коре материнского дерева. Если материнское дерево падает, вырубается или сгорает – другими словами, умирает, травма стимулирует гормоны роста в почках. Почки падают на землю, и деревья прорастают, образуя круг дочерей. Деревья-дочери растут, впитывая солнечный свет, который им дарит умершая мать. Они получают необходимые питательные элементы из корневой системы матери, которая сохраняется, даже когда ее ветки умирают. Хотя на поверхности дочери существуют независимо от матери, под землей они продолжают черпать силу из нее.
Годами я искала мать в воздухе вокруг и забывала смотреть под ноги. Она дала мне крепкую основу в первые 17 лет жизни. Без этого я вряд ли справилась бы после ее смерти.
Теперь я живу без матери гораздо дольше, чем жила с ней. Мои воспоминания о первых годах моей дочери гораздо отчетливее, чем воспоминания о собственном детстве. Так работает исцеление. Проходят годы. Боль утихает. Жизнь вытесняет воспоминания. Подробности размываются. Но мы никогда не забываем.
Не так давно мы с мужем вывезли дочек на несколько дней в Южный Орегон. В округе Гумбольдте, штат Калифорния, свернули с трассы 101, чтобы проехать через 51 тысячу акров секвойных лесов. Пока муж вез нас по узкой ленте тенистой дороги, я сидела сзади с дочками и рассказывала им об открытках, которые моя мама привезла в Нью-Йорк, и о том, что я не верила ей, что через дерево может проехать машина. Моя старшая дочь Майя сказала, что она тоже не верит. Через несколько километров мы подъехали к Святому дереву и увидели, что мама была права.
Теперь у меня есть фотография, на которой наша белая машина возникает из огромной трещины в массивном стволе секвойи. Мой муж и Майя радостно машут мне с переднего сиденья. Фотографируя их, я пыталась представить свою мать, стоявшую рядом с тем же деревом на фотографии, которую я помню, но не могу найти.
Возможно, она кричала: «Привет!» Возможно, она прощалась. Или просто говорила: «Эй, помнишь меня?»
Всегда.
Послесловие к юбилейному изданию
Та суббота была обычным летним днем: ослепительно ярким и угнетающе жарким. Влажность давила со всех сторон. Я шла в кофейню в трех кварталах от моего дома, когда мне позвонила подруга Джилл. Она хотела узнать, сможем ли мы пообедать во вторник.
– Думаю, да, – ответила я. – Какое будет число?
Я убрала телефон от уха, открыла календарь и приложила телефон опять к уху.
– Двенадцатое, – сказала Джилл.
Я вписала в календарь: «Обед с Джилл». Вторник, 12 июля, 13:00. И вдруг замерла.
– Двенадцатое июля? – с удивлением переспросила я. – Это годовщина смерти моей матери.
– Ого, – воскликнула Джилл. Несколько лет назад она потеряла свою мать и понимала, что такое годовщина. – Сколько лет прошло?
Я провела несложный подсчет. Моя мать умерла в 1981 году… сейчас 2011… значит…
Боже.
30 лет?
Как я могла не заметить этого?
Еще недавно годовщина смерти матери казалась такой важной датой в календаре, что дни до нее тянулись медленно и болезненно. Если бы вы спросили меня, когда ее не стало, я ответила бы мгновенно, без запинки. Я до ужаса боялась 12 июля и всегда старалась заранее спланировать этот день так, чтобы отвлечься. Первая годовщина смерти мамы была невыносимой. В тот год я работала вожатой в летнем лагере и решила притвориться, что это самый обычный день. Пятая годовщина, 12 июля 1991[23] года, когда я только
