вывеску с готической надписью.
Дом, в котором я не была, надпись, которую я не читала.
Солнце поднялось уже высоко. Вдоль дороги стояли каштаны в белом, розовом и красном цвету. Удивительно щедрой была эта весна. Трава пошла в рост так сильно и радостно, словно на свете не существовало косилки. А на крыше деревенской цирюльни стоял аист на одной ноге, но так прочно, как будто готовился простоять здесь до скончания века.
Теперь я шла ходко и в полдень прочла название деревушки на дорожном указателе: «Куушталь, 15 км до вершины Рюбецаль».
Куушталь. Вот как. Значит, это Куушталь. И еще объявление: «Пещера Лесного духа. Направо по тропинке».
Невероятно! Уцелела пещера! Я пошла направо по тропинке, сама не зная зачем.
Идти было недалеко. Вот он, будто игрушечный домик с белыми занавесками на игрушечных окнах. Задняя стена его упирается в отвесную, довольно высокую скалу. И в ней — пещера.
Я узнала домик и пещеру, хотя никогда раньше их не видела. Я ждала, что выйдет инвалид на деревянной ноге, в подтяжках, с глиняной трубкой в зубах. Как тогда.
Рыжеватый парнишка с крутыми завитками жестких волос и девушка, почти подросток, пряменькая и всё же угловатая, глядящая рассеянно разными, словно у кошки, глазами, подошли к пещере. Тут уже собралось несколько человек: две очкастые девицы с велосипедами, пожилая туристка, изогнувшаяся буквой «Г» под тяжестью рюкзака, штурмовик налегке — свой мотоцикл он поставил прямо на тропинке.
— Господин смотритель! Вас ждут, — пропищала одна из велосипедисток.
Ответа не последовало. В открытое окно было слышно, как внутри, в домике, надрывается радио. Мужской голос быстро, со страстью, но с плохой дикцией выкрикивал напористые короткие фразы, что именно — нельзя было разобрать.
— Карлик Бездонная Глотка держит речь в Спорт-паласе, — сказал юноша.
Его спутница опасливо показала глазами на штурмовика.
— Эй, человече, пошевелись! — добродушно заорал тот.
На крик вышел инвалид на деревянной ноге, в подтяжках, с глиняной трубкой в зубах.
— Господа желают осмотреть жилище Лесного духа? — И, не дожидаясь ответа, объявил привычной скороговоркой: — За осмотр — марка. Солдаты и дети платят половину.
Инвалид ушел в дом и тотчас появился в старом военном мундире.
— Пройдите! — произнес он лающим голосом.
В пещере было грязновато, серо-зеленые камни громоздились в подозрительно живописном беспорядке, выдававшем предприимчивость смотрителя.
— Обиталище Лесного духа! — торжественно провозгласил смотритель.
Он стукнул кулаком по своду. Тотчас послышалось завывание, словно кто-то дул в пустой горшок. Потом раздался зловещий хохот. С потолка пещеры посыпался щебень.
— Колоссаль, — сказала велосипедистка.
Но это было только начало. Из темной глубины пещеры выступило нечто бесформенное, плоское, белое. Оно приняло очертания неестественно длинной человеческой фигуры.
Девицы аккуратно повизжали, когда привидение махнуло на них белой пеленой.
— На-на! — сказал штурмовик и выступил вперед, как бы защищая всю компанию.
Привидение покачалось на длинных ногах, подвывая, словно от зубной боли, и скрылось.
Компания вышла на свежий воздух. Смотритель обошел всех с фуражкой. Штурмовик заплатил половину и сказал, что ходули могли быть повыше. Мальчик лет десяти подбежал к смотрителю, размахивая ранцем из телячьей кожи.
— Чему сегодня учили в школе, Руди? — спросил старик требовательно.
— Сегодня занятий не было! — радостно объявил мальчик. — Вместо уроков мы слушали по радио речь рейхсминистра доктора Геббельса.
Рыжеватый юноша и разноглазая девушка переглянулись и, давясь от смеха, побежали с горы.
Позже они сидели в крошечном кафе «Лесной дух». Толстая румяная хозяйка принесла им пива, поставив кружки на картонные подставочки с цветным изображением пещеры.
За соседним столиком четыре штурмовика играли в скат. В углу, в небольшой компании мужчин, ораторствовал пузатый человек с воинственно распушившимися усами.
— Саар был славным началом, — раскатывая «р», говорил он.
— Это наш мясник, он каждую субботу приходит сюда поговорить. У нас в Шенеберге он всем надоел до чертиков. Здесь его еще слушают, — шепнула девушка своему спутнику.
Они опять начали смеяться.
Что было потом? Может быть, в тот день и были сказаны слова любви?
Собственно, чему я удивляюсь? Сохранилась пещера. И домик. Впрочем, пожалуй, это уже новый, но такой же игрушечный. На окнах уже нет горшков с геранью. И на низком крылечке с железной скобой не лежит теперь серый кот.
У пещеры стояли, щелкая орехи, два американских солдата. Подошла еще супружеская пара и две смешливые девчонки в брюках.
Из домика вышел молодой человек в дешевом бумажном костюме. Глаза у него были светлые, настороженные.
Он сказал не очень приветливо:
— Господа увидят сейчас пещеру, две марки с персоны. С военных — половина.
Он не упомянул Лесного духа и собрал деньги вперед: это поколение было рационалистичнее.
Я отказалась от осмотра пещеры. Не знаю почему. Может быть, оттого, что меня немного укачало от долгой ходьбы по спирали дороги. Или оттого, что я слишком глубоко погружалась в прошлое. Словно в холодную воду. По самое горло.
Но когда зрители разошлись, я подошла к смотрителю.
— Простите, здесь раньше жил пожилой господин, инвалид...
— Мой дед, — отрезал молодой человек лающим голосом.
— Он умер?
— Нет. Он погиб как солдат. На поле брани, — напыщенно ответил смотритель.
— Как? — удивилась я. — Он был призван?
— В фольксштурме.
— А! Кажется, я знала вас... школьником? Вас зовут Рудольф?
— Это был мой старший брат.
— А он?..
— Пал на поле чести, — пролаял молодой смотритель и, войдя в дом, захлопнул дверь перед моим носом.
Я спустилась в долину. В кафе «Лесной дух» хозяйка, совсем старая женщина, подала мне кофе.
— Вы не здешняя? — спросила она.
— Нет.
— Вы, наверно, с той стороны?
Я подтвердила.
— У вас тут родные?
Как видно, всякое новое лицо здесь вызывало неистребимый интерес.
Я ответила, что в этих краях когда-то жил мой друг. Давно. До войны. Разве это не было правдой?
Услышав слово «война», хозяйка сразу заплакала.
— Кто мог подумать, что все это так кончится! — простодушно сказала она.
Кругом за столиками сидели мужчины, куря короткие трубки. У окна в кресле поместилась старуха. Голова ее тряслась.
— Это бабушка Драйзеншток, — сказала хозяйка, перехватив мой взгляд, — у нее погибли все. Все. Она совсем лишилась рассудка. Да и годов ей немало.
Боже мой! Тетушка Драйзеншток! Неожиданно для себя самой я спросила:
— А где ясновидящий? Он жив?
— О-е-е! Он умер в концлагере. Подумайте только: в сорок втором году он предсказал капитуляцию Германии переодетому в штатское эсэсовцу. Это было неосторожно с его стороны, не правда ли?
Несколько молодых людей уселись за столиком в углу. У всех были гладко зачесанные волосы и светлые глаза с напряженным взглядом. Мне показалось, что среди них молодой смотритель пещеры, но я не была в этом уверена. Они разговаривали довольно громко.
— Мы должны сохранить нашу спортплощадку, — донеслось до меня.
— Она будет нашим опорным пунктом, — подтвердил другой.
В кафе зашел пожилой мужчина с военной выправкой. Левый пустой рукав его был демонстративно подвёрнут и
