знают это.
И когда мы выходим против них со стандартной логикой, законами мирного времени и презумпциями невиновности… Им смешно. Они ехидно скалятся, делают вид что подчиняются… А после убивают нас. Холодно. Без жалости. Без сомнений и колебаний. Как только получается возможность, чтобы им за это ничего не было. Убивают нас, наших детей, женщин — никакого различия! И они будут убивать не только тех, кто пытается им противостоять, или условно «левый» мирняк. Тех уродов-общечеловеков на оппозиционных каналах, кто «топит» за мир дружбу и жвачку с ними, какие мы нехорошие, и вообще агрессивные, хороших людей обижаем… ИХ они тоже будут убивать. С не меньшим удовольствием и упоением.
Ты спросишь почему? Почему убивают и почему с удовольствием?
Потому, что МОГУТ, Алекс, и это единственная причина. Мироздание даёт им такую возможность — и они это делают. За счёт нас они поднимаются в собственных глазах, становятся как бы сильнее и значимее. Хорошие мы, плохие, обижаем их мигрантов или нет, вторглись мы на их территорию или даже не планировали — им всё равно! Если мы позволяем считать себя слабыми — нас будут убивать только за это, и никаких других обоснуев тем ребятам в принципе не нужно.
— Так что, Алекс, есть лишь один аргумент переубедить их, — закончил я. — И уже говорил тебе о нём. Победить сверха невозможно — на то он и сверх. Они все — психологические сверхи!
— А мы ленивы… — согласно потянул Алекс, удручённо рассматривающий столешницу.
— Да. А потому только абсолют. Пусть один на ареал, но он должен доказать сверхам, ВСЕМ сверхам, что они никто рядом с ним. А потому давай ещё раз я тебя попрошу, а ты всё же перезагрузишь сознание и сделаешь как я прошу, а не как считаешь правильным.
И дождавшись его робкого, неуверенного, но кивка, продолжил:
— Я буду бить их в самое сердце. Без ордеров. Без улик. Без доказательств. Я буду карать, буду пытать, буду убивать. И мне наплевать на дипломатические сложности — вплоть до объявления войн. Если человек замешан — я просто приду и вытащу всё из него, что он знает. Мне не нужны доказательства, лейтенант, мне нужно только ИМЯ! — выделил я последнее слово. — Критерий твоей работы один — это должен быть не подозреваемый тобою человек, а человек, реально это сделавший каку-бяку, и ты должен быть в этом абсолютно уверен. АБСОЛЮТНО, Алекс, и ты должен быть готов заложить душу дьяволу за это! Тогда и только тогда приду я и вытрясу душу уже из него. И если потом из-за этого начнётся война — даже хорошо, ибо сверхи с Земли получат урок, что забрели в не тот ареал, который им по силам. И что лучше им пересмотреть на нас свою точку зрения.
— Я понял, Хуан. — На Алекса было жалко смотреть, но я видел, это просто ломка. Ломка старого доброго Алекса, который, конечно, был не против немножко нарушить правила и инструкции, но в целом имел базовый очень прагматичный подход к работе. Он с силой ломал своё мировоззрение, заставлял себя считать так, как я ему описал. Но глаза его горели, он видел в моих словах смысл, и в душе был согласен. А значит, переломает себя, и сделает как надо.
— Есть армия мирного времени, и армия войны, — поддержал он мои мысли своими. — Как и общество. Мы пока ещё общество мира. И у нас даже не все поняли, что началась глобальная война.
— Истинно! — Я взял рюмку с рисовой водкой, к которой пока ещё не притрагивался, и отсалютовал ему. — Армия, Алекс, у нас тоже не к чёрту. Если честно, я надеюсь только на марсиан и Ноговицына. У них десять лет назад на планете подобный треш был — есть опыт перемещения и управления большим количеством войск. Не должны были так быстро забыть. Ноговицын возглавит нашу армию вторжения, а вторгаться будем под флагом Альянса.
Гуэрра тяжело вздохнул, но согласился:
— С этой стороны, наверное, правильное решение. Но опять же не мне решать.
— Ладно, я вроде доел. Пошли работать? — предложил я, отставляя пустую тарелку и рюмку. — У тебя осталось мало времени.
— Я справлюсь, — мрачно выдавил опер, не глядя мне в глаза. — Я справлюсь, говорю же, намётков куча. И по поводу силовых акций без ордера всё понял. Сегодня двоих возьму, для приватного разговора. И завтра одного. Из вон тех, — кивнул он на переданную мне папочку с результатами работы. — А там как получится.
Да, как получится. Ибо для утилизации возможного трупа я сам навязал ему помощь своих парней. Макс вывезет трупы неудачников после «приватного разговора» и утилизирует в атмосфере, и это первое, что покоробило Алекса в сегодняшнем разговоре.
— Действуй. Алекс, за нами Венера. Сонная спящая плагеьа. Которая, конечно, отмобилизуется. Но сколько для этого потребуется крови?.. — Покачал головой. — Сам сказал, общество мирного времени. Давай выгадаем для нашего общества немного, чтобы уменьшить кровь на адаптацию? А после наша работа будет просто не нужна — они и без нас справятся, когда будут готовы.
— Вот это мне в тебе и нравится, твой оптимизм! — заулыбался опер. — Ты, сукин сын, всегда уверен в правоте. И всегда работаешь так, как будто альтернативы нет. И всегда, мать твою, своего добиваешься. За тебя! — отсалютовал он своей рюмкой рисовой водки. — Чтобы и в этот раз у тебя получилось. Или, скажем так, чтобы ты выжил. Ибо если выживешь — у тебя получиться! — И опрокинул её в себя.
* * *
— Решил сам приехать? — улыбнулся Майк как родному, когда охрана проводила меня внутрь.
— Да. Время пришло, — грустно произнёс я и огляделся.
Это был подземный ангар. Давным-давно тут парковали космические корабли. Были времена, когда летающие в облаках острова не могли выдержать большие нагрузки, и некоторые посудины стартовали отсюда, с поверхности. Таких ангаров в своё время было понастроено прилично, и строили предки на совесть. И отказываться от таких объектов инфраструктуры, с подведёнными коммуникациями, просто глупо. Да, ставить летательные аппараты сюда уже не будут, но если здесь изолированное подземное помещение с кислородом, подводом жидкого азота и удобной дорогой, найти применение помещению можно и в наши дни.
Это помещение, как понял, было закреплено за «трёшкой» как какое-то резервное, «на
